Он хотел определить, нет ли на мостике заложницы, а это можно было определить только в ходе переговоров, но не перестрелки.
– Это кто это там гавкает? – тут же ответили на росском.
Осетр тоже перешел на родной язык.
– С тобой, собака, не гавкает, а разговаривает капитан Башаров, командир десантного отряда специального назначения. – И вновь вернулся на галактос, потому что вряд ли среди пиратов было много людей, понимающих по-росски. – Предлагаю вам сдаться. Только в этом случае вы можете рассчитывать на сохранение жизни.
– А если нет?
– А если нет, вы будете уничтожены.
Защитники мостика наверняка видели с помощью камер видеонаблюдения, какие силы осаждают мостик.
Прорваться через нападающих было попросту невозможно. И если заложница на мостике, речь о ней сейчас пойдет.
Но нет, речь пошла совсем о другом.
– Ладно, капитан, мы сдаемся, – сказал все тот же голос по-росски. – Не стреляйте!
– Тогда выходите по одному. Оружие возле люка бросать на пол. При первом же подозрительном движении открываем огонь на поражение.
Найдён тут же вышел вперед, прикрывая Осетра от тех, кто мог появиться в зеве люка с недобрыми намерениями.
Осетр хотел отодвинуть его, но опять передумал. По той же причине – зачем мешать человеку исполнять долг?
В коридор потянулись кандидаты в пленники. На полу начала расти кучка лучевиков и гасильников. Разоружившихся пиратов отводили в сторону и тщательно обыскивали.
Осетр почему-то ждал, что они окажутся небритыми личностями, одетыми во всякий хлам, однако пираты чисто брили подбородки и носили военную форму – разве что без знаков отличия. Наверное, на какой-то из атакованных планет им удалось ограбить склад амуниции. Или продала какая-то сука из каптенармусов…
– Кто старший?
Из кучки врагов выдвинулся высокий тип со шрамом на левой щеке. Сказал по-росски:
– Я.
– Росс?
– Был когда-то россом. Ну уже двадцать пять лет живу человеком без гражданства.
– Имя!
– Оно вам, капитан, все равно ничего не скажет. Когда я его носил, вас еще и в проекте не было.
Пират был прав, и Осетр не стал настаивать.
– Хорошо, живите пока без имени.
– А кличка не нужна? Как у вас говорят, погоняло.
Погоняло его Осетру не требовалось.
Но если устанавливается диалог с противником, всегда появляется возможность получить от него дополнительную информацию.
– И как же вас зовут друзья? Или правильнее будет сказать «соучастники преступлений»?
– Соучастники? – Пират усмехнулся и коснулся шрама на щеке. – Соучастники преступлений зовут меня Меченым. Думаю, объяснять почему – не надо?
Он был на удивление болтлив.
– Не надо. Посторонние на борту корабля имеются?
Пират опять хмыкнул:
– Мы все тут теперь посторонние.
Юмор висельника, ржавый болт тебе в котловину!..
– Я имею в виду тех, кто не является членом экипажа.
– Я понял, капитан. Нет, посторонних нет.
– А заложница? Женщина?
Пират покачал головой:
– На борту моего эсминца никогда не было женщин, капитан. Даже проституток я сюда не позволял водить. Баба на корабле – главный источник опасности!
Осетр мысленно поморщился.
Вот оно, нехорошее предчувствие… Конечно, пираты не стали держать заложницу на борту военного корабля. На планете ее нужно искать, больше негде. Или вообще под небом с другим солнцем!
Впрочем, вряд ли люди Деда скушали дезинформацию. Здесь она должна быть, Яна!
Или мама?…
– Пленных в какой-нибудь трюм! – скомандовал он лейтенанту Ларионову. – Только не забудьте сменить код на замке. Парализованных – туда же! – Он повернулся к Найдёну. – А мы возьмем отделение десантников и устроим обыск.
Через два часа он окончательно убедился, что нехорошее предчувствие его не подвело.
Никаких заложников на борту эсминца так и не нашли.
– И все-таки, полагаю, захват вражеского эсминца был осуществлен не зря, – сказал Приднепровский.
Они вновь уединились с Осетром в капитанской каюте.
Экипаж эсминца был пленен и помещен в один из трюмов своего бывшего корабля. ИскИнов перепрограммировали, строго подчинив центральному посту «Святого Георгия-Победоносца». Тем не менее часть экипажа фрегата пришлось отправить на эсминец в качестве призовой команды[6], и это офицерам «Победоносца» не нравилось. Пошли даже разговоры о том, что захват эсминца был ошибкой, что надо было попросту уничтожить вражеский корабль вместе с экипажем.
– Мы проверили системы фрегата на серьезных режимах, – говорил Приднепровский Осетру. Как будто отвечал своим людям. – Это раз. Ваши десантники худо-бедно побывали в бою. Это два. Адмиралтейство получает в пользование боевой корабль. Небольшая модернизация, и он еще послужит. Это три. Да, возникли определенные сложности, поскольку мы не можем уйти из системы немедленно и увести с собой захваченное судно. Нам еще предстоит выполнить приказ.
– Вот-вот, – сказал Осетр. – Предстоит… И чем скорее мы выполним этот приказ, тем лучше.
– Вы так спешите в шкуру диверсанта? – Каперанг улыбнулся.
– Я спешу освободить из плена заложницу, – не согласился Осетр. – И вот что мне пришло в голову после захвата вражеского эсминца. – Его душу вдруг охватило волнение, и он стиснул зубы, чтобы успокоиться. – Когда мы брали на абордаж эсминец, – сказал он потом, – нас ждала неизбежная схватка с пиратами, находящимися на мостике. Не сдайся они, мы бы все равно одержали верх и захватили эсминец. Но наверняка победа стоила бы нам крови и потерянного времени. А им бы она стоила жизни, и потому они предпочли сдаться. – Он задумчиво посмотрел на Приднепровского, словно сомневался, что каперанг понимает росскую речь.
– Продолжайте, капитан! – сказал тот, не моргнув и глазом.
– И мы в любом случае одержим верх над вражеской базой, расположенной на планете. Это всего-навсего вопрос времени. Но время теперь становится решающим фактором. Захватив эсминец, мы лишились свободы маневра, и если к пиратам придет помощь, вероятность того, что мы не сможем освободить заложницу живой, резко возрастет. И потому я считаю, что на планету надо посылать вовсе не диверсанта, а парламентера.
– И теперь вы спешите в шкуру парламентера, – сказал Приднепровский. На сей раз без улыбки.
– Да, спешу. Парламентером должен быть именно я. Любому другому они начнут пудрить мозги, пытаясь тянуть время.
– А вам не начнут?
– Я им не позволю. У меня есть право принимать кардинальные решения, а это изрядно развязывает руки, не правда ли?
Приднепровский посмотрел на него так, словно и в самом деле не понимал росскую речь.
