Баян, Якут, Гуцул, Пух, Шарп – это люди, это свои. Но ведь они предали меня. Сначала от меня отвернулись нормальные, не изувеченные войной люди, теперь я получил удар от своих. И почему я после этого считаю, что не должен выступать на стороне Марицы. Она, во всяком случае, меня не предавала. Я первым выстрелил в нее, и она вправе наказать меня за это…
Она отвадила от нас зосов, она помогла нам спрятаться от штурмовой группы полковника Брыля, она предупредила нас об опасности в больнице, она помогла нам вернуться на заставу. Она же спасла меня, направив моих людей на сорок второй-дробь-пятый блокпост. Направив или натравив – неважно, главное, результат… И после всего этого я посмел выстрелить в нее?!
Может, я был не прав? Может, мне нужно попросить у нее прощения? Я приму ее волю и буду спасен…
Но тогда я сам стану исчадием Аномалья.
Нет. Нет. И нет!..
Пусть я измучаюсь в этой холодной теснине, зато умру человеком.
А мои бывшие подчиненные умрут как предатели. Если Марица могла забить помехами радиоэфир, то ей ничего не стоит сломать наш дизель-генератор электрического тока. Какое-то время система наблюдения будет работать на аккумуляторах, потом заглохнет, но еще раньше откажутся функционировать поворотные механизмы роботизированных пулеметов. Минное поле разрушено, и если блокпост останется без глаз и рук, то гарнизон обречен. Предатели забьются в угол, будут отбиваться, но рано или поздно кенги и косороги покончат с ними. А может, на них набросятся зверопсы. Или зомби тупо задавят своей массой…
Марица хотела, чтобы мы заняли блокпост. Мы послушались и стали заложниками ее желания. Возможно, еще не поздно свернуть удочки и убраться с этой чертовой заставы со всем своим движимым и недвижимым имуществом. Зона большая, и можно найти в ней относительно спокойное местечко вне поля, которое контролирует Марица. А можно убраться и на Большую землю. Возможно, там так и не смогли установить нашу причастность к трагедии на блокпосте старшего лейтенанта Свистуна… Есть варианты, их можно использовать, однако Баян и Якут хотят жить именно здесь, вместе со своими женами. И чтобы Марица им помогала… Но ведь она уже сказала свое слово. Она может помочь им только в одном – быстро умереть…
Я и сам сейчас принял бы такую помощь с удовольствием. Зажмурить бы глаза и умереть, не мучаясь… Но, увы, я еще полон сил, а это значит, что мне придется долго страдать, прежде чем околеть здесь.
Я слышал, как в одном из боксов гаража тарахтит электрогенератор. Или мне казалось, что слышу. Но вдруг все смолкло. Но может, это у меня уши заложило?
Голова гудела от боли, связанные веревками руки и ноги затекли, онемели, а ступни еще и наполнились пульсирующими иголками. И еще очень хотелось почесать спину… бедро… живот… шею… Будь мои руки свободны, я всласть бы исчесал себя вдоль и поперек. Но некому освободить меня от пут, так и помру нечесаным.
Как на грех, чесотка только усиливалась. В отчаянии я крепко сжал челюсти и даже не понял, что случилось – то ли зубы мои затрещали, то ли где-то застучал пулемет. Но вот ухнула пушка, и теперь я точно знал, что блокпост атакован.
Мне показалось, что по крыше кто-то пробежал, и тут же стена гулко содрогнулась от чиркнувшего по ней снаряда, грянул взрыв, и на меня полетели обломки блоков и железобетонного перекрытия. И еще сверху сквозь поднятую пыль потянуло свежим воздухом. Похоже, в стене, под самой крышей образовалась дыра… Может, запрыгнет в нее кенг и сразу покончит со мной и моими страданиями.
Но никто не ломился ко мне, а бой продолжался. Я слышал, как бьют пушки, ухают гранатометы и карабины, лупят очередями пулеметы. А в какой-то момент мне даже показалось, что истошно закричала женщина, но ее вопль, похожий на стон, быстро смешался с грохотом боя.
Но вот канонада стала стихать. Перестали стрелять пушки, затем замолчали пулеметы, перестали рваться гранаты. А потом и вовсе все стихло. Предатели отстояли свои позиции, или с ними покончено. Уж лучше последнее. Тогда монстры сожрут и меня. Скорей бы…
Ждать пришлось недолго. Скрипнула дверь, кто-то вошел в помещение, склонился надо мной. Я зажмурился, представляя, как метит в меня своим клювом косорог. А может, это топор, который занесла надо мной Марица. Что ж, я готов к казни. У меня даже мешок на голове…
Что-то холодное прикоснулось к моим рукам. Не с того начинает косорог. Но ведь ему решать, с какого боку зайти. Вот его рог зашевелился, надавливая на веревки…
Я почувствовал, как путы перестали вдруг удерживать мои руки. И тут же кто-то сдернул с головы мешок. В глаза выплеснулся свет фонаря.
– Командир, ты живой? – услышал я голос Гуцула.
Жаль, рот у меня забит кляпом, я бы сказал ему пару ласковых.
– Живой, – обрадовался он.
Сначала срезал веревки с ног, затем вытащил изо рта кляп.
– Ну, вы и гады! – взревел я.
Вскочил на ноги, но голова так закружилась, что мне пришлось сесть на корточки. И к горлу подкатил тошнотный ком. Боком прислонившись к стене, я ощупал рукой шишку на затылке. Хорошо же приложился ко мне Баян.
– Командир, тебе плохо?
– Нет, мне хорошо. Не видишь, вприсядку сейчас пойду. Петь будем, танцевать… Где Баян?
– Нет больше Баяна! – услышал я голос Шарпа.
Он стоял где-то рядом, но, как мне показалось, спиной к нам. Видимо, он оберегал нас от внезапного нападения.
– Косорог на него напал, – подтвердил Гуцул. – Якут убил монстра, но поздно… Баян успел сказать, где тебя спрятал… Мы-то думали, что ты погиб… Он еще прощения у тебя попросил…
– Почему вы думали, что я погиб?
Я понимал, что положение серьезное. Ночь на дворе, одна атака зосов отбита, но, возможно, на подходе другая. И не болтать сейчас надо, а действовать. Но мне нужно было время, чтобы вернуть себя в вертикальное положение.
– Вы же из автопарка выехали, на объездную свернули. Он сказал, что ты из люка высунулся, а тут кенг… Сказал, что на части тебя порвали. А сам засунул тебя в западный бокс…
– Сволочь он.
– Нет его больше, командир. Помер… И Вика погибла, ее кенги сожрали… У нас генератор заглох, потом «Корды» сдохли. А когда наблюдение накрылось, зомби поперли. Ну и кенги с косорогами. Та же тактика, что и вчера. Только «колючки» не было и минного поля. И пулеметов. А еще ворота открылись…
– Как так открылись?
– Да сами по себе…
– Само по себе ничего не делается.
– Понятное дело, злоформеры постарались. Вон они как с мародерами нашими расправились. Значит, смогли проникнуть… Они где-то поблизости… Командир, уходить нам надо, опасно здесь. БТР рядом, пошли.
Гуцул подал мне руку, но я не стал опираться на нее. Поднялся сам, с трудом, но вышел из подсобки в пустующий гаражный бокс, за которым, блокируя вход, стоял «девяностный» бронетранспортер с пушечно-пулеметной установкой. Шарп открыл боковой десантный люк, и я кое-как забрался в бронированную утробу.
