Бросив взгляд на датчик накопления энергии «Шафта», Малярийкин понял, что до максимального уровня еще не дошло. Но ждать времени уже просто не оставалось. Врубив режим снайперского прицела, Малярийкин прильнул к окуляру и нажал на спуск. Корпус вздрогнул. Даже сильнее, чем при последнем попадании «Рельсы». Страшная энергия «Шафта-М3», собранная с накоплением для единственной разрядки, рванула по направлению к противнику!
И Малярийкин знал: второго шанса не будет.
* * *
Когда дым рассеялся, а наиболее яркие, первые всполохи пламени улеглись, Шапронов поднял голову. Малярийкин опередил его буквально на долю секунды.
Результат был страшным. Башню «Викинга» снесло, словно битой. Возможно, Шапронова спасло чудо. Перед выстрелом, прицелившись, он чуть задержал нажатие на гашетку, ожидая, пока «Рельса» зарядится, и пригнулся вниз, словно по наитию. В это самое мгновение Маляр выстрелил.
Башня, весом в три тонны стали, пролетела над головой, как перо.
Не веря случившемуся, Шапронов нервным взглядом оглядел себя с ног до головы. На теле не было даже царапицы!
Высунув голову в гермошлеме из открывшегося в его танке огромного отверстия, Шапронов с удивлением осмотрел поле боя не через ноктовизор или прицел, а собственными, обычными, слабыми и слезящимися от дыма человеческими глазами.
Вражеский «Мамонт» двигался. Сознавая полное бессилие противника, лишенного башни и зарытого в земляной эскарп, Малярийкин раздвинул подпирающих его горящих соседей. Развернулся на месте. И двинулся в сторону шапроновской машины, чтобы добить. В упор. Все было кончено. Не имея башни и орудия, зарытый в собственный эскарп, Шапронов отныне был бессилен против могучей вражеской машины. Малярийкин мог выстрелить еще раз и покончить со столь давним и столь вожделенным противником навсегда. Не просто одержать «победу». Но сразить насмерть. Убить. Было даже страшно подумать, что могло сделать с хрупким человеческим телом, не защищенным ничем, кроме матерной ругани и нательного креста, прямое попадание крупнокалиберного противотанкового «Шафта». Вероятно, Шапронова бы разнесло на молекулы. На субатомные частицы. Не осталось бы даже запаха. Даже тени. Но Малярийкин победой решил насладиться сполна.
Давние соперники в танковых боях не только стреляли, но и таранили друг друга, раскатывали уже поверженные машины по болтам и гайкам траками собственного танка. Втаптывали гусеницами «коробки» противника вместе с телами несчастных проигравших пилотов в глину, в забвение, в грязь, в унижение и в сырую землю. Малярийкин, очевидно, решил сделать именно это. Его ненависть к Шапронову была всем известна. Тем более сильной эта ненависть стала сейчас – после жуткого избиения, которое прославленный командор только что устроил почившему отряду Маляра. Где-то далеко за пределами игровой локации миллионы зрителей, наблюдавшие этот момент на экранах стереовизоров, ахнули как один!
Гений Шапронов сейчас погибнет!
Гигантские суммы, поставленные на карту, исчезнут со счетов букмекеров, чтобы перекочевать в карманы победителей. И прославленный чемпион, державший в ужасе бесчисленных игроков великих сибирских «КТО», канет в Лету. Навечно.
Оптика БПЛА и спутников зажужжала, приближая изображение к усталому лицу командора. Шапронов был бледен как сама смерть. Он не пытался покинуть танк, не пытался бежать или выкопаться из эскарпа. Опытный ветеран понимал – бесполезно. Вытащив пистолет, он передернул затвор и приставил оружие к собственному виску. Как только Малярийкин приблизится, чтобы закатать его траками, он выстрелит себе в череп!
Комментаторы замолчали. И тут толпа у экранов ахнула во второй раз.
«Мамонт-палач» Малярийкина выполз на скат и… почти перевернувшись в воздухе, что выглядело крайне сюрреалистично для многотонной машины… опрокинулся вперед башней.
Примерно минуту после этого командор Шапронов, а с ним еще миллион человек у экранов катэошного телешоу сидели не дыша. Потом чемпион – ведь он остался, черт возьми, ЧЕМПИОНОМ – отбросил от виска пистолет, задрал лицо вверх и что-то нечеловечески заорал, словно дикарь, потрясая скрюченными от восторга пальцами.
Его враг, могучий и грозный, валялся в пятнадцати метрах под ним. Вниз головой и башней. Словно захмелевший майский жук, бессильно шевеля траками.
Тихая музыка плыла из-за стойки бара. Бармен дремал на стуле после бессонной ночки. Левая рука валялась плетью поверх видавшей виды столешницы, правая, напряженная, находилась у коленей, на прикладе спрятанного под столом доисторического, но по-прежнему эффективного ППД. Празднование великого всесибирского мегашоу – то есть отвратительная попойка со шлюхами, героином и ведрами ханки – закончилась вчера, точнее уже сегодня, около пяти часов утра. Тела вынесли примерно к одиннадцати. Некоторые – непосредственно в морг. Короче, праздник удался.
Пили и стреляли вчера в баре много – с радости (кто выиграл), с горя (кто проиграл), а остальные – просто за компанию в общей обстановке радостного, мрачного, стоического, варварского, но главное – безудержного сибирского веселья, когда душа разворачивается гордо и широко. Но иногда настолько, что свернуть ее потом можно только пулей и мордобоем.
Ныне, в тусклый полдень понедельника, в небольшом квадратном подвальном помещении на двенадцать столиков был занят только один. За столиком беседовали трое: лысый старик в навороченном камуфляже, то бишь с кармашками и клапанами; молодой низкорослый парень с кривым носом, бородой и в очках с диоптриями; а также усатый пожилой черт в бандане, возраст которого, как и возраст банданы, терялся где-то между ношеным и «ношенным конкретно».
Все трое одновременно подняли стеклянные кружки, чокнулись и некоторое время молча пили пиво, поглощая его большими жадными глотками, словно при сильной жажде. К тараньке, покоившейся кладом в центре столика на деревянном подносе, никто не притрагивался. Разговор шел как бы деловой.
Байбулатов первым поставил кружку, вздохнул, расстегивая верхние пуговицы камуфляжной куртки, и бросил:
– Ну, ваши манипуляции на игровом поле мне более-менее понятны. Сплошная игра в поддавки, кто кому подлижет. Шапронов не выстрелил первым из своей «Рельсы», хотя вполне мог. И залег в башне, ожидая выстрела. А товарищ Малярийкин, под командованием которого я так рвал себе волосы на ягодицах, нелепо перевернулся в овраге. Тем самым позорно слив бой. В настоящей танковой бригаде тебя, Маляр, за такое профанство в бараке в очко бы затолкали с головой. Собственные братушки. Да я сам бы и затолкал. Но в «КТО» все другое. Игра! Насколько я знаю, большинство зрителей при твоем акробатическом маневре обделались от счастья. Так как большинство рядовых лохов все же ставили на Шапронова. Короче, повезло… Что же касается общей тактической композиции и бойни на тракте, которую устроил твоей колонне снайпер-ветеран Шапронов, то тут я вообще просто в ауте. Ты, сынок, на мой взгляд, слишком увлекся командованием. И тактикой. Самый умный! Забыл, что у нас не настоящие боевые действия. Не война, а соревнования. Тотализатор! В танках побеждает не тот, кто оставляет за собой поле боя, а тот, кто смог выжить, сразив при этом соперника. Ставки делались на твой «Мамонт» и на «Викинг» твоего оппонента. А вовсе не на отряд Маляра и команду Шапрона. Странно, да? Впрочем, тут надо отдать должное командору. Уж что-что, а мухлеж на локации – дело почти святое. Лишь бы хватало навыка и привычки. Красиво сработал! Впрочем, на площадках ВТО лет десять назад я видел и симпатичнее выкрутасы… Одного сейчас только не уловлю: я-то сейчас вам зачем нужен?
