Потом был месяц теоретических изысканий, когда я исчерчивал карандашом гору бумаги, пытаясь просчитать траекторию движения, на которой мне самому будет очень трудно ловить цель. В результате родилось нечто вроде системы. Описать ее не так просто — это был комплекс мер, включающий не только сами хаотичные перемещения, но и особую методику аритмичной ответной стрельбы, которая в теории должна была значительно снизить эффективность работы противника. Оставалось ее только опробовать.
Помня горький опыт первого эксперимента, я для начала поставил против себя не трех стрелков, а одного. Вооружившись таким же пистолетом, как у него, снаряженным резиновыми пулями, я преодолел разделяющие нас двадцать пять метров, умудрившись не схлопотать ни одного синяка. Два выстрела мой условный противник произвел практически в упор, но и то мне удалось уклониться. Хотя уклониться — неверное определение. Конечно, уклоняться от пуль я не мог. Но разработанная мною система заставляла противника стрелять не в меня, а в то место, где, по его мнению, я должен был находиться. И каждый раз он ошибался. Кроме того, ему сильно мешало, что и я успевал стрелять по нему. Правда, я тоже ни разу в него не попал, но, сблизившись, можно начинать рукопашную схватку, а это уже иной разговор.
Затем я опробовал метод на двух противниках — с тем же результатом. А вот трое меня уделали, так что у системы был, конечно, предел эффективности. Но, несмотря на это, ребята проставлялись мне пивом, чтобы я выучил их новой науке, не описанной ни в одном из учебников.
И вот впервые в жизни создалась ситуация, когда систему придется использовать в боевых условиях. Мне было страшно, честно признаюсь. К тому же я находился не в лучшей форме, чего уж говорить. И я не знал, сколько стрелков расположились в тереме — двое, трое, а может, десяток. Но у меня не было выбора — вперед идти все равно придется.
Поэтому я встал, повесил пулемет на ремень, чтобы удобнее было стрелять, и сделал первый шаг на открытое пространство. Затем два быстрых шага, короткая очередь по окну, бросок влево, приседание, короткая очередь, перекат вправо, короткая очередь лежа, перекат, вскочить на ноги, три быстрых шага, очередь на бегу...
Увидев такой сложный маневр, гвардейцы Кирилла не выдержали и открыли огонь. Вокруг меня поднялись бурые фонтанчики грязи, взвизгнули рикошеты. Но я привык к этой музыке, она меня не пугала. Бросок вперед, кувырок, очередь, встать на ноги, очередь, падение вправо, очередь лежа на боку...
За десять секунд таких усиленных физических упражнений я преодолел метров пятнадцать, не схлопотав ни одного штрафного очка. Точнее, ни одной пули, конечно, но мне легче думалось о штрафных очках. Вообще-то, если честно, я был в ударе. Несмотря на потерю физической формы, меня охватил боевой кураж. Уже было ясно, что стрелков четверо, лупят с двух этажей короткими очередями и огонь держат довольно плотный, но все же мне удавалось их обманывать целых десять секунд.
Перекат влево, очередь по окну... Пули тюкнули в каких-то сантиметрах правее меня, но я успел заметить, что срезал одного из стрелков — его «калаш» вывалился из окна и шлепнулся в грязь. Пятнадцать секунд. Двадцать метров.
Кувырок вперед, и сразу очередь с колена по другому окну, Пули снова ударили правее меня — ребята уже поняли суть моих перемещений и были уверены, что после переката влево я сделаю симметричный уход вправо. Но хрен вам по всей морде! На самом деле началась игра вроде «камень, ножницы, бумага», в которую мы играли в школе на щелбаны. Ни одна из фигур перемещения не давала мне абсолютного преимущества, а смысл был только в том, чтобы делать не то, чего ожидает противник. Эдакий покер — с блефом и прочей психологией.
Немного устав, я решился на короткий активный рывок, и в течение нескольких секунд, прикрывшись длинным веером очереди по окнам, преодолел сразу метров десять, значительно сократив расстояние до терем., До него оставалось метров пятнадцать, не больше. Я уже видел, что из подоконников от моих попаданий торчат длинные острые щепки. Такая близость укрепления противника, с одной стороны, давала мне некоторое преимущество — довольно трудно стрелять из окон вниз под острым углом, приходится высовываться, что опасно. Но с другой стороны, и я оказался ограничен в маневрах, поскольку бросаться на землю уже было нельзя — это увеличивало площадь тела, доступную для попадания сверху, а следовательно, увеличивало вероятность попадания. В арсенале оставались только петли и прыжки, а этого, извините, мало. Но, честно говоря, у меня уже возникла уверенность, что я все же пройду, а она дорогого стоила. Она мне прибавляла сил, эта уверенность, хотя я запыхался уже, как бешеная собака на двенадцатой версте.
И тут меня все же достала одна из пуль. Она ударила сверху, в левое плечо, пройдя сантиметров десять сквозь мясо, а потом вылетела и продолжила траекторию до земли. Удар был страшным — я такой боли давненько не испытывал, поэтому невольно вскрикнул, чуть не выронив пулемет. Все же автоматная пуля — страшная вещь. Попадая в мягкие ткани, она уже через пару сантиметров теряет устойчивость и переворачиваться хвостовой частью вперед. Причем перевернуться полностью не успевает, поскольку скорость очень большая, да так и проходит весь раневой канал почти под девяносто градусов к линии входа, продолжая заносить задницу. В результате в тканях образуется временная раневая полость раз в десять больше калибра, а затем ударно схлопывается, приводя к значительным внутренним ушибам и разрывам. Если попадание приходится в цельный внутренний орган, например в печень, то пуля полностью его разрушает.
В общем, ощущение было похуже, чем от удара в плечо лопатой со всего размаху. У меня слезы из глаз брызнули — создалось ощущение, что какая-то зараза намотала на руку все нервы в руке, а затем с силой и не без удовольствия дернула. Завертевшись волчком, я чуть сам себе не шарахнул очередью по ногам. Но, наверное, это неожиданное изменение траектории спасло меня от остальных пуль — продолжая двигаться фигурами вальса, я спиной влетел на ступени крыльца и прижался к дверному косяку. Даже то, что о ступени я как следует шарахнулся поясницей, не шло по ощущениям ни в какое сравнение с попаданием пули. Обычно боль от удара имеет некий пик, а потом хоть немного утихает, но здесь было наоборот — боль с каждой секундой усиливалась. Я стиснул зубы и глухо завыл, не в силах сдерживаться.
Но, как бы там ни было, моя цель оставалась внутри, так что хочешь не хочешь надо было входить. Я дал очередь наискось через дверь, на тот случай, если там кто-то меня поджидал, потом прицельно пальнул в засов и добавил ногой, распахнув ее настежь. Влетев внутрь, чуть не споткнулся о труп — значит, очередью подстраховался не зря. Странно, но думал я в это время только о том, что после пробуждения мне предстоит такое же ранение. Это меня настолько выбило из колеи, что я еле заставлял себя двигаться. Но двигаться было надо, от этого зависела не только моя жизнь.
