Еще один водяной столб взрыва вскинулся в паре десятков метров от кормы.
"Пристреливаются, - пронеслась нехорошая мысль у Василия. - Сейчас третьим накроют".
Со всей очевидностью момента, его пронзила роковая неизбежность третьего выстрела. Почувствовав, как изготовился и хищно расправил темные крылья безжалостный ангел смерти, он яростно воспротивился ему чем-то нематериальным внутри себя, но, вместе с тем намного большим, чем собственное тело.
Но и третий снаряд ударил мимо, перелетев аж сотню метров. За секунду до взрыва, Василий почувствовал жесткий внутренний толчок, и перед глазами поплыла мутная пелена.
Лодку бросило вправо.
- Уйдем, уйдем, - бормотал Степан.
Справа, - произнес Вовка.
Василий увидел, как впереди из-за зубьев скалистого гребня правого берега медленно выплывает корабль. Похоже, тот самый, что попался навстречу вчера. Он пересекал курс лодки. Степан резко свернул влево.
"В западню попали", - обреченно подумал Василий и поднял со дна лодки гранатомет.
- Хальт! Ершлиссен! - разнеслось далеко над водой.
- Хрен вам на рыло, - процедил Степан сквозь зубы. - Нихьт ферштеен.
- Хальт!
- Хааааальт! - разнеслось нарастающим гулом над рекой, и густая чернота над горизонтом тяжело колыхнулась. Облака закрутились медленным хороводом, по реке пошла волна, заставляя лодку плясать.
- Ааааальт! - продолжал гулять в пространстве тяжелый густой звук. Облик корабля на фоне темного берега начал размываться. Послышался гулкий звук орудийных залпов.
- Аааах! - ударило по ушам, и чернота впереди начала распухать, расползаясь по небу.
- Что это?! - завопил Степан.
- Батя! Дай мне камень! - заметался, где-то вдалеке затухающий голос Вовки. - Дай камень! Выброс начинается!
До корабля оставалось не более двухсот метров. Василий положил оружие на плечо изготовил его для стрельбы и прицелился в серый борт под ватерлинию, отчетливо при этом понимая, что шансов затопить такое большое судно одним выстрелом из гранатомета практически нет.
А затем на уши обрушилась тишина, и все вокруг замерло, как в стоп-кадре кино.
Василий увидел в немой неподвижности столб воды от взрыва возле кормы лодки, широко раскрытые глаза Степана и вереницу катеров в размытой дали.
"Накрыли все же", - подумал он в тот миг.
* * *
На глаза опустился вязкий и непроглядный мрак, но лишь на короткие несколько ударов пульса, после чего впереди забрезжило едва заметное, клубящееся, как желтая пыль, свечение. Прошло еще некоторое время, и нечто изнутри подсказало ему, что это свечение пробивается сквозь его сомкнутые веки. И тогда он открыл глаза.
Его взгляд погрузился в предметность форм незатейливой угловатой мебели среди плоскостей стен под блеклыми дешевыми обоями. Все это затесненное пространство освещалось лучами, горящего под потолком, круглого электрического плафона.
Сам он тонул в мягком провалившемся от времени диване, полулежа поперек него и откинувшись затылком на спинку. Пожалуй, прошла не одна минута, прежде чем он вспомнил, что его зовут Василий и сообразил, наконец, что находится в своей квартире.
Какой сегодня день? Он посмотрел на перекидной календарь, стоящий на комоде. Этот раритет достался ему от деда. На нем отчетливо просматривалась дата.
Четырнадцатое. Сегодня четырнадцатое сентября. Его уволили из института.
Послышался тихий, но вместе с тем отчетливый звук. Проворачивался ключ в замке входной двери. Ольга пришла со смены. Она работала продавцом в обувном магазине неподалеку.
- Ты дома? - удивленно спросила жена, заглянув в комнату. - Что случилось?
- Ничего особенного, - Василий нервно улыбнулся.
- И все же? Как-то непривычно видеть тебя дома в столь раннее время. Решил посвятить себя семье?
Супруга, скинув туфли, присела рядом, забравшись с ногами на диван, запустила легкую ладонь в жесткие волосы Василия, и заглянула ему в глаза.
- Что произошло?
- Да так, ерунда, - виновато усмехнулся он. - Уволили меня.
- Уволили? Как это? За что? Почему?
- Какая разница.
- Рассказывай. Что стряслось?
- Сокращение штатов у нас. Институту финансирование срезали. Кризис.
- И выбрали тебя, чтобы уволить?
- Не только меня. Только в нашем отделе пятеро. А по всему институту я не знаю.
- И ты в их числе? Почему?
- Ума не приложу. Работал. Строил планы. Тема была перспективная. Начальник повышение обещал. И вот на тебе. Как дерьмо на голову.
- А ты ее сам уже давно подставлял, - невесело усмехнулась Ольга.
- Кого?
- Голову подставлял. Ты всегда думал, что твоя работа это самое главное в жизни. Думал, что тебя оценят? Ты всегда жил завтрашним днем, жил иллюзиями и витал в облаках. А настоящая жизнь проходила мимо. Зачем я тебе буду повторять, то, что говорила уже не раз? И что ты будешь теперь делать?
- В наш университет пойду преподавать. А куда еще?
- Зачем?
- Что зачем?
- Зачем ты пойдешь в университет? Чтобы опять приносить домой копейки? Снова жить завтрашним днем? Ты о своем сыне подумал? А обо мне? Я лично не хочу больше отдыхать в палатке и собирать грибы под дождем где-то в какой-то глухомани под Козлоярском. Я хочу сама мир посмотреть и сыну показать. Я хочу, чтобы он получил хорошее образование. Я много чего хочу. Машину, дом за городом хочу. Вовка давно уже просит купить ему компьютер. А у нас что? Нищета по углам скачет. Вася, опустись на землю.
Жена говорила тихо, обняв Василия правой рукой за плечо, и каждое её слово остро пронзало его жестокой правдой неотвратимой реальности. Он понимал, что Ольга в данной ситуации права, и у него нет никаких весомых аргументов, чтобы возразить ей. Но он должен был хоть как-то возразить, хотя бы по мелочи, чтобы увести разговор в сторону от той жестокой правды, в упор стреляющей в него фактами, что все у него складывается не так, как мечталось в беззаботные юношеские годы.
- Зачем ему компьютер? - спросил Василий. - Рано еще. Подрастет, тогда и купим. Какая от компьютера польза? Еще успеет засесть наш сын за все эти игры - стрелялки с монстрами и разными зверствами. И без них нагрузка на детскую психику большая. Он мне тут недавно какие-то странные фантазии свои рассказал.
- Какие еще фантазии?
- А такие. Будто мы все тут все видим не так, как есть на самом деле. А в земле черт знает, что находится. И это все оставили инопланетяне. И кто-то злой прорывается сюда, а мы все должны бояться.
