— Так что? — Спросил Жекан.
Девушка дёрнулась. Кто-то в палате хохотнул.
— Я… я… я согласна. — Сказала она.
Жекан поднялся, наклонился и поцеловал Алису.
Люди засмеялись, зааплодировали, заплакали от завести.
А два любящих сердца не обращали ни на кого внимания, продолжая целоваться.
***
— Садитесь господин унтер-офицер. — Указал на резной стул подполковник.
Жекан сел. Он и офицер находились в просторном кабинете, со стенами, заставленными стеллажами с документацией. За спиной подполковника висела карта империи, а над ней красовался портрет императора.
— Слыхал вы три дня назад сыграли свадьбу в храме госпиталя. Поздравляю. — Сказал офицер, развязывая шнурки на папке.
— Спасибо. — Поблагодарил Жекан.
— Ну, а теперь перейдём к делу. Вы отлично показали себя на фронте. Медаль и похвалы от генерала не каждому даны. — Офицер раскрыл папку, рассмотрел дело Жекана. Похмурился чуть-чуть. Полистал бумажки без особого интереса.
Жекан сидел молча и осматривал кабинет, стопки бумаг и ещё такие же стопки бумаг. У подполковника определённо было много бумажной волокиты.
— Вас возвращают на фронт. Ваше отделение войдёт в состав пятой роды, четырнадцатой дивизии. И через неделю отправиться под руины Санкт-Петербурга.
Жекан широко раскрыл глаза, побледнел.
— Только не Питер. — Сказал он.
Глава 23: Кровь и свинец
«Насколько боялось человечество, орды, настолько теперь боится орда, человечества» — писали в газетах по всему СКГ.
Количество людей, добровольно идущих на фронт, увеличилось в два, а то и в три раза.
Рабочие на местах, перевыполняли планы, посылали солдатам куда больше патронов, чем до этого.
Готовилась крупная наступательная операция, под кодовым названием «Уран».
Для неё на фронт свозились тысячи человек, все возможные орудия, сотни тонн различных грузов.
Менее чем за неделю, за позициями шестого участка фронта, вырос целый палаточный город. Кусочек леса, заселили до такой степени, что и зверю было некуда ступить.
Бойцы из роты Степана ходили маленькими группками туда. Узнавали интересные новости, обменивали свои трофеи на разную чушь.
Да чего уж греха таить, и Степан в лагерь сбегал один разок. Погулял по нему с Шариком, поболтал по душам. Шахтёры из Оника угостили стопочкой горячительной настойки. Сладкой, с мизерной кислинкой, и почти не пьянящей.
Но разгул личного состава продолжался не долго. Полковник приказал быть на чеку, и на позициях. Ему письмо послали из Сталинграда. В нём сообщили, что перед началом операции, готовность войск проверят. Генералы сюда ехали, короче говоря. Аж три. Один из СКГ, а другие от французов и византийцев.
Полковник от таких новостей разволновался, разошёлся. По позициям прошёл. Поругал всех, что и то не это, а это не то. Пулемётчики, по его мнению, пулемёты не под тем углом поставили. Снайпера в прицел не так глядели. Да и вообще здесь все за собой не следят. Хуже свиней стали. Как так, они ж солдаты красной армии. Ну и всех чистится заставил. И напоследок сказал, чтоб у всех звёздочки на головных уборах блестели лучше, чем на небе.
Солдаты, не довольные, принялись счищать с формы грязь, натирать звёзды, бриться. За месяцы в окопах привыкли, что времени на уход за собой времени нет, как и смысла в этом. Щас до идеальной чистоты форму постирал, а через час бомбёжка, и ты опять грязный. Поэтому обычно солдаты помоются, совсем уж крупную грязь отдерут от формы, дыры заштопают и всё.
Степан даже Шарика отмыл. В бадье выкупал, щёточкой потёр. Пёс скулил, делал жалобную морду, но хозяин его не жалел. Всего пеной покрыл и водой облил.
Ох и бежал же Шарик от хозяина, когда он был отпущен. Степан, глядя ему в след, боялся, что тот весь перебрязгается к вечеру. Так и вышло. А значит снова щётка и снова мойка.
***
К двенадцати часам следующего дня, солдаты привели себя и позиции в порядок, встали на свои места и стали ждать.
Полковник сидел на табурете, как на гвоздях, стучал по столу пальцами и смотрел на часы.
Проверка всё не приезжала. Бойцы устали стоять на месте, но сойти с места боялись, ведь полковник в гневе был страшен.
— Едут! — Крикнули из леса.
Солдаты приободрились. Полковник вылетел из блиндажа как пробка из бутылки. Он поправил форму, фуражку и пошёл встречать «дорогих» гостей.
Из лесного полумрака, вышло шествие из пятидесяти автоматчиков в лучшем снаряжении. Это были гвардейцы.
За ними выехала бронированная карета с башенкой. Следом шли ещё пятьдесят автоматчиков и сотня кавалеристов.
Боец Берёзов, стоявший рядом со Степном, присвистнул и сказал:
— Не каждый день увидишь такую охрану.
Полковник обернулся к траншеям и махнул главам рот, чтобы пёрлись к нему.
Степан позвал Шарика за собой и побежал к дороге.
Офицеры трёх держав выстроились в строй, выпрямили спины, подняли подбородки.
Полковник, нервничая, прошёлся вдоль них, поправил подчинённым форму получше, расставил покрасивши.
Карета и её охрана остановились. Гвардейцы повернулись направо, да так чётенько, что завидно становилось.
Дверь кареты открылась и из её отопленного нутра вылез генерал Андрей Бочкарёв. Статный мужик. Чуток полноватый, старый, лысину под фуражкой прячущий. Но зато в красивой форме и строгим, серьёзным лицом.
Вторым показалось нечто среднее между военачальником и попом. Воевода Ефрем Востоков. Здоровый мужик, высоченный как богатырь. С бородой и длинными, чёрными волосами на голове. Одетый в странную форму, похожую на одеяния древнего ратника, привычную армейскую форму и рясу священника одновременно.
Третьим вышел знакомый Степану человек. Бригадный генерал Готье Вилар, полутруп из французских войск. С протезами замести одной руки и одной ноги. И белой маской в виде прекрасного лика, на лице. Он, опираясь на трость, пошёл за своими компаньонами.
Полковник отдал честь и громко заголосил:
— Товарищ генерал, личный состав к выполнению боевой задачи готов.
Бочкарёв демонстративно пожал полковнику руку.
— Знаю Тармашев. Знаю. У тебя всё строго. Так что я лично здесь, так, за компанию. Это эти двое хотят на своих поглядеть. — Сказал генерал.
— Ага, ладно. Ну что ж, прошу дорогие господа-товарищи, пройдёмте в траншеи. — Полковник указал дорого.
Высокие чины пошли по настилу к позициям. По дороге, осматривали офицеров, улыбались, кто мог.
Готье шёл последним, хромал, каждую пуговку и ремешок на солдатах Французской Колонии рассматривая. И прямо в конце строя своих подчинённых, напоролся на Степана и удивился. Узнал. У него память была отменная.
— Здравствуйте. Вы значит всё же добрались до цели? — Сказал Готье.
— Да. — Ответил ему Степан.
— И как вижу преуспели. Капитан.
— Определённо. А вы перестали заводить плохие знакомства? — Спросил Степан.
Готье усмехнулся, хоть ему и было от этого больно.
— Нет. Приходиться сотрудничать с вашим начальством. Удачи вам капитан. — Готье ушёл, а Степан смог выдохнуть, расслабиться.
Полковник провёл гостей по всем траншеям. Каждый уголок показал. Рассказал, что ведётся восстановление цитадели. Похвастался храбростью солдат всех трёх держав. Проводил к полевой кухне, угостил армейских чинов кашей. Они вместе поели. Все кроме Готье.
А пока ели, полковник им и о том, и о сём поведал. Истории с передовой пересказал. Объяснил, как тут дела шли на протяжении войны.
Чиновники кивали, ну и спрашивали, разумеется.
— Серьёзные силы у орков в этой местности? — Спросил Бочкарёв.
— Одно племя, но очень с серьёзными силами. И вождь у них этот, Леёлчр. Не сгибается гад. Другие вожди отходят потихоньку, а этот стоит. Упрямый скотина.
— А почему, не знаете? — Снова спросил Бочкарёв.
— Никак нет. Места обычные. Никаких таких важных ресурсов здесь нет. Видимо из принципа не отступает.
