То, что он увидел, лишило его дара речи примерно на час. Когда же Игорь немного пришел в себя, он первым делом нырнул в гиперсеть и вызвал прямой канал газеты «Галактика сегодня». Той самой, которая первой сообщила о найденном в парке массовом захоронении неизвестных лиц…
— Смотрю и слушаю. — Сотрудник редакции криминальной хроники был явно не в настроении.
— Я знаю, кто эти люди в лесу… — выпалил Игорь.
— Какие люди? — не сразу сообразил газетчик.
— Эти шестнадцать трупов в парке…
— Знаете? — В голосе сотрудника прозвучало сомнение, а взгляд заледенел.
— Да, — тихо сказал Савельев и кивнул. — И знаю, как они погибли… Я был поблизости…
В офисе генерального прокурора Объединенных Наций Земли было тихо. Но не потому, что дела шли своим чередом, а наоборот. Тишина здесь стояла напряженная, даже чуточку зловещая. Все огромное здание прокуратуры в одночасье превратилось в накачанную электричеством лейденскую банку. Почти никто из сотрудников не обсуждал события минувшего дня и не решался делать прогнозы. Слишком уж невероятным было то, о чем трубили сетевые издания и сплетничали обыватели — уже не только на Земле, но и на всех планетах Наций.
Шутка ли — шестнадцать активистов оппозиционной партии стали жертвами полицейского произвола. Да не просто произвола, а настоящего преступления. Одно дело — задержать неблагонадежных граждан, помариновать их пару часов в участке и отпустить, и совсем другое — расправиться с ними без суда и следствия. Такого не позволяли себе даже карательные отряды Империи во времена Большого Корейского кризиса сто пятьдесят лет назад. А в те времена и антиправительственных партий было больше, и методы борьбы за справедливость оппозиционеры выбирали откровенно жесткие — теракты и массовые погромы. Но даже тогда вооруженные миротворцы всего лишь сгоняли бунтовщиков на стадионы, где обрабатывали водометами и психотронным оружием малой мощности.
Допустить, что при нынешнем довольно гуманном и политически корректном режиме может случиться нечто подобное «Стокгольмской расправе» — как успели окрестить инцидент газетчики, не мог никто. И все же это случилось. Факт есть факт. Шок от происшествия был, наверное, сродни прострации, охватившей всю планету (в те времена у Земли еще не было колоний) после хрестоматийных событий «Черного сентября», с которых, собственно, и началось становление Империи. С тех пор прошло много лет. Оставив после себя неприятные, но туманные воспоминания и колонию на Марсе, ушла в небытие Североамериканская Демократическая Империя. Минули тяжелые годы взросления Объединенных Наций, и даже успел подзабыться Айринский кризис. Жизнь вошла в колею, и вдруг такое… Почему, зачем и кому это было нужно?
Сотрудники прокуратуры не гадали о причинах, они привыкли опираться на достоверные факты и расследовать, а не гадать. Вот только никаких фактов, кроме шестнадцати трупов и показаний одного уцелевшего, у них не было. Да и показания были спорными. Некий гражданин пожелал остаться неизвестным и вместо свидетельских показаний дал интервью заштатному до последнего дня таблоиду: непонятно откуда вещавшим «Галактическим новостям» или как-то еще… ах да… «Галактике сегодня».
А других очевидцев не нашлось. Вот и приходилось действовать вслепую и почти без поддержки. Ведь свидетель обвинял полицию, а значит, ее участие в следствии исключалось. Вся надежда на собственных следователей и активно подключившихся к делу агентов ЦРС.
На таком тягостном фоне шумное появление старшего следователя Ульриха выглядело кощунством. Но унять громко топающего, сопящего и кроющего последними словами всех и вся двухметрового толстяка было практически невозможно. Единственный не дрогнувший под натиском следователя человек был одновременно последней линией обороны от нежелательного вмешательства. Случилось это перед самым кабинетом генерального прокурора.
— Туда нельзя! — категорически заявила секретарь главного обвинителя всех Наций во всех грехах, как его в шутку называли сотрудники.
В приемном зале шло экстренное совещание с участием директора ЦРС и начальника Управления полиции.
— Стоять-бояться! — проревел Ульрих. — Мне можно!
Секретарша ничуть не испугалась:
— Никому нельзя!
— У меня свежак!
Девица потянула носом и поморщилась:
— Это я чувствую.
— У меня новости по делу о расправе! — громовым басом уточнил следователь. — Не заставляй меня вышвыривать красивых девушек из окон!
— Я сейчас охрану позову! — Секретарша, конечно, не поверила в угрозу, но все равно немного стушевалась. — Сядьте в кресло и ожидайте!
— Немедленно доложи Симонову! — продолжал бушевать Ульрих. — Если не доложишь, он тебя сего-дня же уволит! Ко всем чертям уволит, несмотря ни на какие таланты и особые сверхурочные заслуги!
— На что это вы намекаете?! — Девица возмущенно зарделась.
— А есть что скрывать? — с профессиональным подозрением поинтересовался следователь и оглушительно расхохотался. — Докладывай обо мне шефу, или я, пока буду тут ожидать, вытяну всю твою подноготную, клянусь Фемидой, честное слово!
От глубокого обморока секретаршу спас сигнал интеркома.
— Ольга, что там за шум?
— Марк Станиславович, к вам Ульрих рвется. Он грозит меня в окно выкинуть. Я не хочу.
Несмотря на тяжелую обстановку, генеральный прокурор юмор оценил. Он вообще никогда не терял присутствия духа и любил, чтобы подчиненные воспринимали события с долей иронии, даже в разгар самых тяжелых кризисов. Будучи женщиной неглупой и опытной, Ольга это прекрасно поняла еще в первую неделю работы в офисе.
— Ульрих, тронешь девочку хоть пальцем, лично надаю по шее. Что у тебя?
— Свежак, господин прокурор! Прямо из морга!
— Какой оттуда может быть свежак? — усмехнулся Симонов.
— А еще я родню потерпевших опросил, та-акие факты всплыли!
— Заходи…
В зале заседали трое. Без круглого стола, просто в креслах у имитации камина. Генеральный прокурор Симонов с интересом взглянул на следователя и указал ему на четвертое кресло, в точности как у других. Такая демократичность высокого начальства теоретически должна была подкупать, но Ульриха сейчас меньше всего волновали благосклонные жесты. Да и не жест это был вовсе. Не тот человек был прокурор, чтобы разводить церемонии, следователь это прекрасно знал и уважал начальство за реальную, не показушную демократичность. Причем гораздо сильнее, чем за профессиональные качества. Как раз о них следователь был невысокого мнения. Но генеральный не был «коренным» сотрудником, начинал карьеру он в армии, и ему было простительно.
