Может, Синякову это только показалось, но бесов обуяла паника. При полном безветрии их ветки затряслись так, словно над лесом бушевала буря.
Потянуло дымком. От валежника занялась прошлогодняя трава, а потом и нижние ветки ближайших сухостоин. Когда же, стреляя искрами, запылал смолистый сосновый пень, стало ясно, что пожара не миновать.
Бесы-деревья или не могли, или не хотели сняться с места, ставшего вдруг таким опасным. Корень проклятой лжеберезы так нажал на спину Синякова, что у того едва хребет не треснул.
— Спасите! — заорал он, не отдавая себе отчета в том, что точно с таким же успехом можно взывать о помощи, находясь в самом центре Сахары или в окрестностях полюса недоступности.
Огонь угрожал Синякову ничуть не меньше, чем бесам, по крайней мере имевшим шанс вернуться в свое исходное, бестелесное состояние, однако в его представлении такая смерть была предпочтительней медленного умирания от потери крови.
Впрочем, когда подступивший сзади жар стал почти невыносимым и на хоре деревьев-бесов запузырилась какая-то беловатая пена, вопль Синякова вновь огласил мрачные просторы Пандемония:
— Погибаю! На помощь!
На этот раз его мольба не осталась безответной. Чей-то голос, едва слышный за треском пожара, с нескрываемой ненавистью произнес:
— Что гады делают! На жалость берут. Криком подманивают, как охотники — уток. Каждый день тактику меняют! Раньше только камнями да деревьями прикидывались. А теперь навострились! И бочкой спирта могут обернуться, и бабой сисястой, и огнем, как сейчас.
— Огонь, по-моему, настоящий, — произнес другой голос с сомнением.
— Откуда здесь настоящий огонь возьмется? Гроз не бывает. Вулканических извержений — тоже. Бесы настоящего огня чураются.
— Не знаю… Возможно, кто-то из наших окурок бросил.
— Не должно тут наших быть… Так говорить между собой могли только люди. Синяков, уже дошедший до последней стадии отчаяния, завопил:
— Есть тут наши! Есть! Я человек! Меня бесы схватили! Помогите!
— Во дают! — изумился первый голос. — Совсем обнаглели. За дурачков нас держат. Ну ничего, пусть себе порезвятся.
— Козлы вонючие! — взвыл Синяков, которому пламя пожара в буквальном смысле уже лизало пятки.
— Сам такой! — донеслось до него из-за дымного марева. — Бэ-э-э…
— Ах, подонки! — Синяков зашелся мучительным кашлем. — Ничего, доберусь я еще до вас!
Неизвесно, что стало тому причиной — то ли вспышка ярости, внезапно овладевшая Синяковым, то ли упадок сил, наступивший у бесов вследствие отравления дымом, — но он сумел-таки вырваться из могучей хватки древесных корней и, сначала на четвереньках, а потом уже на своих двоих, спотыкаясь на каждом шагу, бросился вон из горящего леса.
На опушке Синякова ожидал очередной сюрприз, как всегда, неприятный.
Не успел он еще как следует дохнуть свежего воздуха, как кто-то, скрывавшийся в ближайших кустах, почти в упор окатил его струёй жидкости, пахнувшей луком, чесноком и полынью одновременно.
Едкая настойка попала Синякову в глаза, и без того пострадавшие от дыма. Не выдержав резкой боли, он волчком завертелся на месте.
— Что, не нравится? — ехидно поинтересовался тот голос, который совсем недавно рассуждал о коварстве бесов. — Еще добавить?
— Бросьте ребята, я же человек! — прикрывая лицо руками, взмолился Синяков. — Сам от бесов спасаюсь.
— Че-ло-в-е-е-к? — с издевкой протянул голос. — А чем докажешь?
— Да чем угодно! — заявил Синяков с готовностью.
— Документы предъяви. — Это предложение почему-то было встречено взрывом хохота. Смеялись сразу человек шесть-семь. — Есть у тебя документы?
— Были, — признался Синяков. — Еще минуту назад были. Да только в лесу сгорели.
Резь в глазах поутихла, и через щелку между пальцами он уже мог рассмотреть своих недоброжелателей — чумазых, заляпанных грязью солдатиков, отягощенных весьма странной амуницией — многочисленными фляжками, подсумками, вещмешками, зелеными армейскими термосами и брезентовыми лифчиками, в которых мотострелки обычно носят автоматные магазины. Огнестрельного оружия, впрочем, ни у кого не было, только штык-ножи да саперные лопатки. Наверное, это были те самые штрафники, не по своей воле защищавшие срединный мир от экспансии бесов.
Сердце Синякова сразу заныло, однако, как он ни всматривался в лица солдат, Димки среди них так и не обнаружил.
Возглавляли этот небольшой отряд двое вояк постарше — не то офицеры, не то прапорщики.
На Синякова смотрели с любопытством, хотя и не без опаски. При этом реплики на его счет сыпали самые разные:
— Гляньте, у него задница дымится!
— Доходяга какой-то…
— Ага, доходяга… Вот он сейчас в тигра превратится да как кинется на нас!
— А мы его укропчиком, укропчиком!
— Есть, говорят, такие бесы, что плевать хотели на твой укропчик.
— Тогда бензинчиком! Чирк!
— Лучше кол в брюхо!
— Кольев не хватит. Их в городе, как муравьев в лесу.
Этот неуставный гомон разом оборвал один из командиров, тот самый, который едва не лишил Синякова зрения.
— Прекратить разговорчики! — гаркнул он — Отойти на полсотни шагов назад и расссредоточиться. Внимательно наблюдать за местностью. Без моей команды никаких действий не предпринимать.
Когда отряд, численностью не превышавший отделения, разбрелся по прилегающему к лесу полю и залег за кочками и кустами, командир обратился к Синякову.
— Допрашивать я тебя не буду, — сказал он с оттенком брезгливости в голосе. — Правды ты все равно не скажешь. Но и отпустить не могу. Тарантулов и скорпионов при встрече рекомендуется давить. Чтобы другие люди не пострадали. Тем более что вы наших никогда не отпускаете. Поэтому копай себе яму, — он швырнул к ногам Синякова саперную лопатку. — Только глубиной метра три, не меньше. Грунт здесь легкий, особо не перетрудишься. Приступай!
— П-почему яму? — голос Синякова непроизвольно дрогнул.
— Чтобы возни меньше было, — командир закурил. — Ты же не человек, до смерти тебя все равно не убьешь, как ни старайся. Полежишь в земельке спокойно. Или прикажешь тебя в расколотый пень защемить?
— Помидоры свои защеми вместе с хреном! — Синяков уже не мог сдерживать себя. — Я человек! Сколько можно твердить одно и то же! У меня сердце в груди бьется! И кровь из ран течет! Видели вы беса, у которого кровь течет?
— Все мы видели, — устало сказал командир. — Копай яму, пока я добрый. А не то ведь у нас против вашего брата и другие средства имеются, покруче.
— Подожди, — сказал второй командир, все это время державшийся в отдалении. — Лес-то на самом деле горит. Кто его мог поджечь?
