Я свернул на первом же перекрестке, сбивая вектор движения преследователей. Солдаты мгновенно отреагировали на маневр и через секунду снова оказались за моей спиной.
Мне приходилось петлять, стараясь разминуться с прохожими и затеряться в толпе. Не удавалось. Столицу я знал плохо, здесь у меня нет преимущества. Неужели схватят?
Я снова резко свернул, на этот раз в незаметный переулочек. Остались еще и такие в огромном Воронеже.
Здесь людей практически не было, дома нависали надо мной не хуже сводчатых стен в Колодце. Вот она – близкая изнанка любого мегаполиса. Незнакомая мне и грязная.
Может быть, бросок в проулок не заметили? Может быть, меня оставят в покое?
Надежды на такой исход, правда, было не много. Меня легко могли проследить по вживленному датчику. Если, конечно, у них имелся мой идентификатор из базы данных Забвения. Помня о действиях Лосева, я мог надеяться на то, что такого ключа у преследователей нет.
Стены, стены, помойка. Ничего подходящего. Я поднял глаза. Обшарпанные пожарные лестницы, балконы, местами обсыпавшиеся карнизы. Уже лучше.
Лестницы начинались на уровне метров четырех. Видимо, это делалось в целях безопасности, чтобы не доставали дети. А пожарные или обслуживающий персонал привозили и подставляли дополнительные стремянки.
Оставалось только собраться и прыгнуть. Как вчера вечером. Нужно было лишь вспомнить Пашку и проскользить это расстояние по воздуху, как, бывало, делал он. Только в этом я видел возможность уйти.
Дыхание обжигало горло, легкие разрывались от тяжелого городского воздуха. Я пронесся мимо одной лестницы, обогнул мусорный бак. Вот еще одна возможность. Эта лестница была даже лучше предыдущей – находилась чуть ниже и вела к разбитому окну.
Повезет?
Я разогнался, как только мог, сделал два широких шага и оттолкнулся, напрягая все силы. Постарался в точности воспроизвести все то, что делал в прошлый раз. Метр вверх. Два. Время замедляется. Я продолжаю подниматься. До ступеней ржавой лестницы остаются считанные сантиметры.
И вдруг сила покидает меня. Не резко, но все быстрее и быстрее. Понимаю, что больше не смогу держаться в воздухе. Подо мной край мусорного бачка, асфальт и несколько метров пыльного воздуха – приземление будет очень жестким.
– Я смогу! – кричу непонятно кому. Не себе, это точно. Скорее – всему враждебному миру.
И, последним усилием выбросив руку, я все-таки ухватился за перекладину нижней ступени. Пальцы соскальзывали, но я смог подтянуться, перехватить руку и залезть на треклятую лестницу.
– Стой! – в очередной раз закричали преследователи.
Пятеро солдат уже, перескакивая мусор, размашистыми прыжками двигались по проулку. Времени было мало. Солдаты, вероятнее всего, достаточно быстро заберутся на лестницу. Мышечные усилители помогут им.
Я поспешил к выбитому окну, которое заметил еще снизу.
Порез на руке, полученный во время подъема, кровоточил и саднил, но я знал, что это ерунда. И заживет маленькая ранка гораздо раньше, чем состоится моя свадьба.
Я с силой ударил в остатки стекла ногой и ввалился в окно. Осколки рассекли одежду и кожу на животе и локтях, но и эти порезы были не смертельны. Я сразу позабыл о них.
Дело в том, что в комнате, где я оказался, находились люди. И одного из них я обещал убить собственными руками.
– Урод! – взвыл я, поднимаясь. – Вот мы и встретились снова!
Председатель попытался изобразить ироничную ухмылку, но не успел – я бросился на него. На лице ненавистного мне человека промелькнул страх, а затем меня схватили двое охранников толстого выродка.
И председатель рассмеялся с довольным видом. Я не пытался вырываться и тяжело повис на руках телохранителей, стараясь восстановить дыхание. Охранники оттащили меня немного назад и ослабили хватку.
– Все как я и говорил, товарищ Председатель! – послышался из-за моей спины писклявый голосок. – Очередная проверка прошла успешно.
– Знаю-знаю, – прекратив смеяться, махнул толстой рукой Председатель. – Вы никогда не ошибаетесь. Ну, почти никогда!
В глазах помутилось. Я чувствовал себя, как актер в дешевом боевике, читавший сценарий с середины и не до конца.
– Вышло очень эффектно, да, Сергей? – обратился ко мне Председатель.
Я мрачно сплюнул.
– Не хотите воевать за Отечество? Неужели Родина для вас – пустой звук?
Я постарался взять себя в руки и устало посмотрел на своего пленителя:
– Хотел всего лишь увидеть свой дом.
– Мы еще покажем вам дом, – кивая, заверил меня Председатель.
– И потом хотел пойти воевать сам, – перебил я его.
– Так мы тебе в этом поможем! – улыбнулся толстяк.
– Идите вы все! – зло бросил я. – Помощники, вашу мать!
– Ну что же вы, Сергей, ругаетесь…
Я резко вытянул руки перед собой:
– Ничего не видите?
Толстяк в замешательстве переводил взгляд с меня на охрану и обратно.
– Это, мать вашу, кукольные веревочки! – просветил я его. – Выходят из моих ладошек и к вам в руки тянутся…
– Опять шутите, – нахмурился Председатель. – Делаете из нас врагов?
– Как мне называть тех, кто сломал всю мою жизнь?
– Вы все поймете. Это не зря, – невозмутимо продекламировал Председатель.
– Конечно, – кисло сказал я и снова сплюнул.
– Продолжим разговор в другом месте, – повысил голос Председатель, и кто-то сзади вонзил мне в затылок чистую тьму.
Очнулся я действительно в совершенно другом месте. Оглядевшись, понял, что одежду с меня успели снять, причем целиком. Ощущения говорили, что прошло не более двух часов. Значит, я еще в столице. Вот только где?
Помещение, в котором стояла койка, было залито пронзительным белым светом. Я сел, свесив ноги на пол. Поверхность оказалась мягкой и теплой. Вспомнились описания психиатрических лечебниц за границей. Там тоже любили делать мягкие стены и двери без ручек.
Как же вы будете ломать меня? Что, по вашему мнению, сможет повлиять на решение ни при каких условиях не помогать вам?
Двери бесшумно разъехались, впуская в помещение Председателя. Рядом с ним шли три его телохранителя, а позади – щуплый парень моего возраста.
– Не советую подходить к нему! – услышал я знакомый писклявый голос, принадлежал он, несомненно, этому тщедушному пареньку. – Он зол, может выкинуть что-нибудь…
Я сжал кулаки. Сейчас ведь действительно как выкину чего-нибудь! Попляшете все у меня.
Кровожадные мысли продержались недолго – сказывалась непонятная слабость во всем теле.
– Теперь можно и поговорить, да? – подмигнул мне Председатель. Его добродушие по-прежнему было насквозь фальшивым.
– Давайте поговорим, – вздохнул я.
