конца понятно — были они людьми или нет?
На одной из страниц Создателей вообще назвали «Первыми учениками мозгового жира Земли». Это звучало так глупо, что я решил, что неправильно понял значение иероглифов.
Создатели не шли Всеобщим Путём, но как бы были им. Этим они отличались от прирождённых жителей Дивии. Ведь дивианцы, какими бы разными путями не петляли, приходили всё равно к одному — к смерти. Тогда как Всеобщий Путь, который и являлся Создателями, не имел конечной цели. Прямо как у самураев.
Зато куда конкретно делись Создатели известно — в Сердце Дивии. Оттуда они якобы наблюдают за поступками детей своих, своевременно вознаграждая озарениями и гранями, или наказывая, насылая хворь, а то и смерть.
Но это я знал и раньше. Как и то, что даже простое использование озарений будто бы вело к благоволению и повышению Морального Права. Отчего даже такие вроде бы явные вредители Дивии, как бандиты или наёмники, зарабатывали благоволения наравне со всеми. Правда, получали их в своих храмах, в обычные их не пускали.
Знал я и то, что править Дивией могли только люди, добившиеся наибольшего морального права. «Править» — в прямом значении слова и иероглифа. В Сердце Дивии, в зале Совета Правителей располагались элементы управления летающей твердью. Отзывались они только на приказы тех, чьё моральное право возвысилось над остальными.
Мне хотелось узнать, как эти элементы выглядели? Некий штурвал или рычаги? Или как доска управления акрабом? Или как каменные скрижали, усеянные иероглифами? Или — мало ли! — технологичная рубка управления, как на звездолётах в «Стар Треке». Но учителя не вдавались в детали управления летающей твердью. Они даже не послали меня по привычке в хранилище знаний Дома Опыта, так как там тоже не было никаких описаний. Упомянули лишь, что недостаточно моральные не могли зайти в зал управления Дивией. Даже в Первое Кольцо не пройдут.
— А что будет, если морально низкий попробует войти в Первое Кольцо? — спросил я.
— Но я же сказал, — ответил Гиан Атти, — что он не сможет зайти. Его не пустят стражники.
— А если он убьёт их?
— Тогда Сердце Дивии убьёт морально низкого, — ответил учитель.
— Как убьёт? — не унимался я.
— Насмерть, как ещё.
По тону учителя я понял — он сам не знал, как именно Сердце Дивии расправятся с нарушителем. Но дальше расспрашивать не стал. У неведомой силы, которая раздавала дивианцам волшебные грани и следила за их озарениями могло быть множество способов убить любого неугодного.
Так я выяснил, что технические особенности управления Дивией — не табу, но и не обсуждались открыто.
Считалось, что достигший морального права познавал таинство управления Дивией от старших членов Совета Правителей. Тем же, кто никогда не достигнет высокого права, знать и не надо.
✦ ✦ ✦
Киа Дивиата вернулась с продолговатым синим фонарём в руках.
— Все самые древние и самые битые скрижали о Сотворении Дивии хранятся в подвале Дома Опыта, — пояснила она. — Но туда мало кто ходит. Даже я бывала всего раз, когда принимала должность хранительницы зала Скрижалей Знания.
Вместо того, чтобы отвести меня к лестнице вниз, она поманила меня к выходу на балкон:
— Ты же владеешь «Крыльями Ветра»?
— Неужели вы хотите слететь вниз?
— Так будет быстрее, юноша.
Киа Дивиата повернулась ко мне спиной и подняла руки, приглашая подхватить её.
Я неуверенно спросил:
— Вы позволяете прикоснуться к вам?
— Позволяю. Ведь ты… ты не задумал ничего плохого?
Почудилось, что слово «плохого» она произнесла скорее как приглашение, нежели предупреждение.
Я вежливо обнял учительницу сзади и поскорее расправил крылья, чтобы не соприкоснуться с её телом слишком плотно. Но училка словно специально прижалась ко мне и — снова почудилось — слегка выгнулась.
Киа Дивиата была немолодой, но стройной, как многие артистки из сословия Меняющих Смыслы. Подозреваю, что она, как мама Самирана, использовала озарение «Молодой Образ». Но это озарение не сделало её сногсшибательной красоткой. В отличие от мамы Самирана на лице Киа Дивиаты заметны мелкие морщинки, особенно, когда она щурилась, читая скрижали. Вероятно, её «Молодой Образ» был ступенью ниже, чем у мамы Самирана. Плюс в молодости Мадхури Саран была намного красивее Киа Дивиаты, оттого их «Молодые Образы» так отличались. Разница в возрасте тоже уменьшала действие омоложающего озарения — Киа Дивиата намного старше мамы Самирана. Но и пожилой учительницу тоже называть странно: на ощупь она была упругой и гладкой.
Когда я перехватил её поудобнее, чтобы приземлиться на площадь перед Домом Опыта, мои руки плотно ощупали её грудь, не стянутую никакими тканями или лентами. Учительница ничего не сказала, но — снова мне почудилось? — прижалась ко мне спиной ещё сильнее.
— Вот мы и прилетели, — слегка смущённо сказал я.
На лице Киа Дивиаты нет и намёка на то, что она весь короткий полёт прижималась ко мне — всё та же строгая хранительницей зала Скрижалей Знания.
— Теперь мы с вами…
— Обойдём эту часть Дома Опыта и откроем подземный ход. Он ведёт в хранилище старых скрижалей.
Мы зашагали в указанном ею направлении.
— Я всегда уважала «Крылья Ветра», но так и не осмелилась летать, — сказала она. — Теперь уже поздно учиться.
— Это да, это непростое дело, — согласился я.
— К тому же, — продолжила она, — я всю жизнь была певицей в Доме Пения. Там всё иначе, чем у воздушных танцоров. Все стоят на месте и танцуют голосом. Ах, у меня был такой голос! Я так любила петь!
— А сейчас поёте? — спросил я из вежливости.
— Да, но уже не в Доме Пения, а только в небольших собраниях близких людей. Годы мои не те… Я просто выгляжу моложе.
— Очень хорошо выглядите.
Беседуя, мы обошли одну из башен Дома Опыта и очутились где-то на задворках. Здесь не было плит, которыми выложены дороги и площади летающей тверди, и сюда никогда не попадал солнечный свет. Голая и чёрная земля поросла чахлой и бледно-зелёной травой, из которой торчали две ржавые скобы, обмотанные истлевшими тряпками.
— Поднимите створку, юноша, — сказала Киа Дивиата и отодвинула крышку фонаря, освещая задворки голубым светом.
Я дёрнул скобу — за створкой открылся тёмный квадратный коридор, уходивший вниз. Я вошёл первым, покатый каменный пол был скользким, пришлось держаться за стенку, чтобы не упасть.
— Подайте руку, — потребовала
