Он сидел, как зритель в театре, и пялился на меня, словно на сцену. Доставай уж антидот, не томи. Но он сидел и смотрел, словно выжидая чего-то. Долго смотрел, минут десять, не меньше. По всем канонам жанра ему бы стоило сейчас произнести злорадную мелодраматическую речь и заодно признаться, что именно он главный злодей, стоявший за всеми нашими неприятностями, начиная с нападения СДУ и первой смерти Шмайсера и окончательной – Папы Карло…
Но Чеширский молчал. И в том, что он главный злодей, не признавался.
Затем словно бы пискнул не услышанный мной таймер. Чеширский встал, исчез из видимости. Судя по звукам, открыл еще один ящик и порылся в нем. Затем я почувствовал укол в плечо, сделанный прямо сквозь одежду.
Я подумал, что сейчас он вновь скует меня «имкой», пока мышцы не отошли. Либо, если не имеет в хозяйстве этого полезного приспособления, хотя бы свяжет веревкой.
Но Чеширский никак не стал ограничивать мою свободу. Даже обидно… Неужели самонадеянно считает, что мне совсем уж нечего противопоставить его силище и боевым навыкам? Или этот жест показного миролюбия должен задать тон грядущему разговору?
Подвижность мышц постепенно возвращалась. Пошевелил губами и языком, вроде слушаются… Легкое движение не укрылось от Чеширского, продолжавшего внимательно в меня вглядываться. И он произнес:
– Можешь спрашивать.
Любопытно, что голос у него оказался точь-в-точь как тот, что я услышал в бредовом, по кругу катающемся трамвае. Тем более что наяву я так и не узнал, как говорит этот персонаж. Или он все-таки что-то произносил? Память, существующая в трех разных вариантах, помаленьку давала сбои… Первый бой на ТЭЦ, например, я помнил очень смутно – как нечто нереальное, как давнее сновидение. Возможно, скоро совсем о нем позабуду.
– Спрашивай, – настойчиво повторил Чеширский.
– О чем?
– Тебе совсем ни о чем не хочется узнать?
– Вообще-то вопросов много… В чем смысл жизни? Есть ли Бог? А еще…
– Руку сломаю, – будничным тоном пообещал Чеширский.
Я пожал плечами и замолчал. Разминал потихоньку мышцы рук и ног, стараясь не делать это слишком демонстративно, просто напрягал их и расслаблял. Чеширский выдержал длинную-длинную паузу и произнес:
– Я должен тебя убедить помочь мне. Или должен убить. Иначе никак.
Выдав такое многообещающее начало, он замолчал. Продолжил лишь через пару минут:
– Заставить не смогу. Сбежишь или выстрелишь в спину.
Вновь последовала пауза. В голове у него явно не хватало какого-то винтика: тупицей Славик Чеширский не был и мыслил достаточно быстро, но с преобразованием мыслей в слова – сущая беда. Словно бы ему приходилось сочинять фразы на чужом языке, причем изрядно позабытом, и нужное слово долго не приходило на ум.
– Я плохо умею убеждать, – подтвердил Чеширский тот очевидный факт, что слава Цицерона или Демосфена ему не грозит. – Поэтому спрашивай сам. Правильные вопросы спрашивай.
Из невидимости частично возник пистолет, лишь верхняя его часть, без рукояти. Дуло на меня не уставилась, но я не обольщался, знал, какая реакция у владельца оружия.
Вот как надо принимать экзамены, учитесь, профессора. С таким подходом все ваши студенты превратятся в поголовных отличников. Ладно, поиграем пока по его правилам.
– На кого ты работаешь?
Чеширский поразмыслил, не иначе как вспоминая, кто же является его работодателем. И покачал головой.
– Вопрос неправильный. Ты не видишь, но я сейчас загнул палец. Первый.
– Что ты от меня хочешь?
– Чтобы мы вместе пошли на Полигон Рябцева.
– То есть Триггер тебя не интересует?
– Интересует. Но другой. Не тот, который ты пеленгуешь.
– Ты считаешь, что он в лаборатории Рябцева?
– Вопрос неправильный.
– Что с остальными? С майором, Ильзой, «каракалами»?
– Думаю, они умерли. Когда я уходил, их убивали.
Этот обмен вопросами и ответами занял изрядно времени, ни одного ответа Чеширский не выдал без всестороннего обдумывания.
– На кого работают люди в черном?
– Вопрос неправильный.
Правая рука у него занята пистолетом – надо полагать, лимит неправильных вопросов исчерпывается числом пальцев на левой руке. Остается лишь надеяться, что никаких неприятных встреч, чреватых потерей пальцев, у Чеширского не случилось в его одиноком путешествии по Зоне.
– Какие условия ты мне предлагаешь?
– Мне надо попасть на Полигон. Ты знаешь, как туда попасть.
– Никогда, ни разу не был там! – перебил я.
Чеширский словно не услышал моего возгласа, продолжал теми же короткими обдуманными фразами:
– Там стоит защита. Ты сможешь ее пройти. Именно ты. Это мое условие. Что надо тебе, выбирай сам.
– Хотелось бы понять: из чего, собственно, выбирать? Что ты можешь предложить?
– Во-первых, я могу помочь избавиться от людей в черном.
– Почему они за нами гоняются? Что хотят?
– У них заказ. На тебя. И они убьют тебя. Убьют не здесь, а снаружи, за Периметром. И ты не воскреснешь.
– Так-так-так… Можно о воскрешениях чуть подробнее?
– Ты сам все знаешь. Я видел тебя в трамвае.
Вот оно что… Значит, его путь по Зоне оказался не таким уж безоблачным и легким. Но я решил блефовать: сам я не был до конца уверен в реальности всех трамвайных приключений. У Чеширского тоже не может быть стопроцентной уверенности, что все, там увиденное, не продукт его умирающего мозга…
– Не понимаю, о чем ты? Какой трамвай?
Он помолчал дольше обычного. И произнес уже без прежней уверенности:
– Возможно, ты видел что-то иное…
– Ладно, проехали. Но ты сказал «во-первых». Есть и другие предложения?
– Я могу помочь вывезти из Зоны то, что ты называешь Триггером.
– Ты действительно знаешь, что именно я называю так? И представляешь вес, габариты и некоторые особенные свойства этого артефакта?
– Никогда его не видел. Знаю по твоим рассказам. Задача решаемая.
– Не припоминаю наших бесед на эту тему.
– Они случились перед тем, как меня убили у Троицкого моста.
– Вот даже как…
Теперь пришел черед призадуматься уже мне. Правила игры изменились – теперь не я, а Чеширский второй раз проходит жизненный отрезок. По меньшей мере второй раз. Потому, наверное, и не стал фиксировать мне конечности – знает, что до рукопашной дело не дойдет и мы как-то договоримся.
– Выбирай, – предложил Чеширский. – Одно из двух. Или мы охотимся на охотников. Или вывозим так называемый Триггер.
– И что я уже выбрал из предложенного? Перед тем, как тебя убили у моста?
