— Уйдут! — заорал Йерикка.
Один из парней около него вдруг взвился всем телом, рухнул в ботву, заколотил ногами:
— А-а-а-а!..
— Куда они денутся! — крикнул в ответ Олег. — Пальцы загибать умеешь? Гни!
Жестокий азарт овладел им. Расстояние было метров сто, увеличивалось по секундам, следовало спешить, пока эти метры не сделали бесполезной стрельбу из малоприцельного ЭмПи. Олег приложился…
Бежали уже трое — было пятеро, но двоих успели срезать другие. Олег стрелял, как недавно по мишеням: короткая очередь — ствол чуть в сторону и вниз, короткая очередь… Бегущие валились, кувыркались, как подстреленные кролики.
— Загнул? — Олег быстро поменял магазин. — Что новенького?
— Все новости устарели, время динамичное. — Йерикка приподнялся. — Все, кажется…
Они всей командой, прикрывая друг друга, перебежали туда, откуда выскочили стрелки. Последним подбежал парнишка по имени Тверд, оставшийся осмотреть подстреленного товарища.
— Как? — быстро спросил Йерикка, не поворачиваясь и немного высовываясь из-за угла.
— Мертвый. В лицо, — так же быстро ответил Тверд.
— М-угу, — откликнулся Йерикка. — Через улицу, быстро. Тверд первый.
В веси еще шел бой. Точнее сказать, отстреливались из одного дома — не деревянного, а блочного, должно быть, здорово построенного. Били в четыре ствола, из них, похоже, два — пулеметных.
— Может, предложить им сдачу? — спросил Олег. Йерикка даже не обернулся.
Урок № 1. Тут сдачу не предлагают. И не принимают.
Следующим перебежал Коваль — и почти сразу попал под огонь. Йерикка вытащил его за ноги, мальчишка был ранен в грудь справа навылет.
— Интересно, — сквозь зубы спросил, накладывая на рану льняной бинт, Тверд, — как это ты ухитрился-то?
— Да… — Коваль кусал губы и выглядел не столько испуганным, сколько растерянным. Он даже нашел в себе силы пошутить: — Так они ж мне по ногам били. Ну я и увернулся…
В улице неподалеку зазвучал голос Гоймира — горцы прекратили стрелять:
— Подпалим вас! Подпалим, нечисть! Молитесь!
Это было просто предупреждение. Не предложение сдаться.
Стрельба из дома тоже прекратилась. Несколько секунд царило полное молчание, а потом молодой голос красиво запел:
— Лайс она навис
Скиван сайан… —
и еще два голоса подхватили:
Хармр уна хандангс,
Фрам отт спейван!
Ойх, ойх, врам отт спейван!
— Данваны, — процедил сквозь зубы Йерикка.
А Гоймир крикнул:
— Пали их!
«Баум! Баум!» — дважды рявкнул гранатомет — единственный в группе. Две гранаты поочередно влетели в окна, разорвались внутри, и жирное, чадное пламя метнулось изо всех окон, с хрустом проломило крышу…
— Думаю, Брячко было так же хорошо, как им сейчас, — сказал Йерикка, вставая. Потянулся и спросил Олега: — А знаешь, о чем они сейчас пели? О том, что они на нас плюют. И что придут другие, которые пройдутся по нашим трупам. Так вот, Вольг. Так вот.
…Побоище, учиненное горцами в веске, не затронуло местных жителей. Если не считать, конечно, что один дом сгорел, а еще четыре были здорово покалечены. К счастью, местных из них выселили, чтобы не путались под ногами.
Бежать, судя по всему, никому не удалось. Пленных тоже не было — раненых врагов обезглавили на месте. У самих горцев трое были убиты, один ранен тяжело и двое — легко. Тяжело раненый — с простроченной наискось грудью — умирал…
Корреспонденты обнаружили в одном из домов свою аппаратуру и метались по веске, похожие на голодных, дорвавшихся до стола с обедом. Снимали все подряд, раздражая горцев, занимавшихся сбором трофеев.
Олег в этом не участвовал. К трофеям его друзья хладнокровно относили и головы врагов, а это… Он сидел на ступеньках одного из домов, ел скороспелку и поглаживал ЭмПи, лежавший на коленях. Усталость и нервное напряжение откатывали прочь, уступая место странному умиротворению, как после хорошо сделанной важной работы.
Огрызком Олег запустил в верхнюю жердину плетня и удовлетворенно хмыкнул, когда огрызок разлетелся мелким крошевом.
Сзади спустилась и села рядом девочка лет восьми. Искоса и внимательно смотрела на рослого незнакомого парня, от которого пахло потом, порохом и горячим железом. Олег подмигнул. Он не представлял себе, как надо обходиться с маленькими девочками. Однако, она сама сделала первый шаг.
— А у нас кошка вчера окотилась. Один котенок весь беленький, а остальные четверо все серые…
— Красивые? — спросил Олег.
— Ага… А тебе не нужен котенок?
— Да нет, знаешь… — Олег вздохнул. — У меня на квартире домовой есть.
— А он страшный? — округлила глаза девочка. — У нас давно нет…
— Он полезный, — важно сообщил Олег, не упомянув о том, что домовой несколько раз прятал его джинсы.
— А ты с гор?
— Из Вересковой Долины. Знаешь такую?
— Ага, знаю…
Подошедший Йерикка держал пулемет на плече. Остановившись рядом, он вздохнул:
— Хорошо сработали.
— Неплохо, — согласился Олег. — Тебе котята не нужны?
— Котята? — удивился Йерикка. — Знаешь, нет.
— Жаль…
Йерикка сделал движение, словно собирался сесть. Но не сел, а оперся локтем на перила и с глубочайшим удовлетворением оглядел улицу:
— Теперь можно и на ярмарку, — заявил он. — За душу не тянет. А, Вольг?
— Не тянет, — согласился Олег.
И понял, что сказал правду.
* * *
— Почему ты не дал мне поговорить с журналистами? Они, наверное, могли бы помочь…
Потряхивая головами, коньки Йерикки и Олега шли рядом, недалеко от головной подводы неспешно тянущегося по еле заметной тропе обоза племени. Всадники, удобно устроившиеся в седлах, разговаривали «за жизнь» — так определил Олег, а Йерикке выражение очень понравилось.
— Да ничего они не могли бы, кроме как испортить тебе жизнь, а то и просто погубить, — обстоятельно ответил Йерикка, поглаживая конскую гриву.
— Почему? — удивился Олег. — Мне показалось, они неплохие мужики.
— Хорошие, — подтвердил Йерикка. — Я их газету знаю. Да там много таких газет, на юге. Оп-по-зи-ци-он-ных, — саркастически отчеканил он. — Работают там хорошие люди, искренне верят, что по-своему борются с режимом. Гордятся тем, что их иногда убивают за «острые материалы». А на самом деле — все это балаган налаженный, и наладили его сами же данваны. Во-первых, масса энергичных, честных людей отвлекается от борьбы. Во-вторых, там их можно контролировать. В-третьих, создается впечатление, что в обществе полная свобода — иногда по их материалам даже меры принимают, обязательно с шумом, с треском. А на самом деле они для данванов — мелочь. Если и правда кто опасен становится — его сразу к ногтю, и все дела. А прочие пусть сенсации публикуют, кому от этого вред? Там, на юге, они наших так надрессировали, что никакой сенсацией это болото не расшевелишь… Ну а скольких настоящих сопротивленцев эти самые журналисты — не со зла, по азарту, за теми же сенсациями гоняясь! — спалили, так этого лучше и не считать. Сотни! И с тобой могло быть то же. Ты бы рассказал про себя, они бы искренне пообещали помочь, тиснули про тебя материальчик, ты зимой сунулся в город, тебе на хвост сели — и пропал не только ты, но и те, к кому мы тебя направляем.
