Сами же мы раскатаем спальники и ляжем на полу.
Точнее, это мы с Тополем раскатаем свои спальники и ляжем. А Ивану мы сделаем что-то вроде подстилки из второго одеяла (если их два), или снимем с кровати матрас (если этот матрас есть). На всем этом жидком хозяйстве спать нашему избалованному Ивану будет холодно. Поэтому, поворочавшись, он среди ночи встанет и тихонечко прикорнет на кровати рядом с Ильзой. И всю ночь от сырых стен комнаты бармена будет отражаться его гулкий богатырский храп.
Утром я, как всегда, встану первым.
Потянусь. Оденусь. Причешусь.
Проверю, на месте ли контейнер цвета аквамарин (ведь я уже считаю его своим, хотя с точки зрения суеверий это неправильно).
Потом посмотрю сонным взглядом на Костю. Лицо у него всегда такое умное, когда он спит, — будто во сне он дифференциальные уравнения решает.
Затем я переведу взгляд на парочку наших найденышей. Они будут лежать на кровати, трогательно обнявшись. Большое лицо Ильзы будет кротким и бледным. А лицо Ивана — простоватым и высокомерным, таким же, как в жизни.
Несколько минут я буду смотреть на них и размышлять о том, почему некоторым людям в жизни везет, а некоторым — не очень.
А потом гаркну этак грубовато: «Подъем, братва! Нас ждет Темная Долина!»
Глава 23
Через Темную Долину
Come on!
Gonna kill you, gonna send you to the grave tonight, оh yea that’s right!
«Death Of The Prodigy Dancers», Prodigy
Ненавижу Темную Долину! Лютой ненавистью!
И будь я Тем, От Которого Все Зависит, или хотя бы Отвечающим Чувачком, У Которого Есть Маленькая Атомная Бомба, я бы вполне ответственно эту маленькую атомную бомбу на Темную Долину уронил.
Потому что лично я был бы рад, если бы ее не было на карте Зоны.
Пусть будет Радар, от одного вида которого у меня шарики за ролики закатываются. Пусть будет даже ЧАЭС с ее бесконечными коридорами, шахтами, лазами, расширителями. А вот Темной Долины, пожалуйста, не надо.
Начать с того, что когда-то давно, кажется, что сто лет назад, а на самом деле всего десять, в Темной Долине я потерял и напарника, и наставника, у которого ходил в отмычках.
Я был еще молодым салагой, недоноском. И кличка у меня была другой — тогда меня звали не Комбатом, а Сэнсэем, мне почему-то казалось это страшно круто — прозываться Сэнсэем, вспоминались восточные боевики с их задорным ногодрыжеством, рукомашеством, кувырками в обезьяна-стайл и прочими буддийскими монастырями.
Моего тогдашнего напарника звали Кнопкой. Вопреки беспонтовой кличке он был рассудительным пацаном со смуглым лицом и умным, живым взглядом. Не таким рассудительным, как зануда Тополь. Но все же.
Кнопка был моим земляком. Мы вместе учились в школе, а потом на физфаке, когда, с треском провалив третью по счету сессию (у меня лично было два «несрубаемых» хвоста — по программированию и, конечно, по иностранному языку), мы решили сдернуть в Зону, где никаких сессий нет, где физика, так сказать, живая, весомо-грубо-зримая, где двойкой называется не оценка в зачетке, а блуждающая парная жадинка, где над тобой нету никого — ни мамы с папой, ни декана, ни милиционера. Никого, кроме, конечно, Бога, в которого мы с Кнопкой тогда не верили.
В общем, было бы сказано, сделать недолго.
И мы, бросив универ и даже не уведомив родителей (которым нам так сильно хотелось отомстить за их якобы черствость и их якобы тупость), поперлись искать счастья на берега Припяти. Черствые и тупые родители тут же заявили в милицию, мол, пропали дети, возможно, похищены… Но это уже совсем другая история.
И вот мы сходим с поезда (никогда не забуду тот плацкартный вагон) на вокзале в Киеве.
Январь. Минус десять. В четыре — темно. Погода такая, что хочется немедленно купить веревку, мыло и тут же, в общественном сортире с запекшейся вокруг очка лавой экскрементов, удавиться.
Помню, из вещей у меня был только пластиковый пакет со сменой белья, станком для бритья и телефоном, у которого коротил аккумулятор.
На банковском счету у меня было сорок единиц — подарок тети на мой семнадцатый день рождения (она подарила деньги вместе с карточкой). У Кнопки денег было чуть побольше — единиц триста. Он, оказывается, копил на какой-то супер-бупер-компьютер. На эти триста единиц мы пили и ели первое время. На них же мы наняли машину, это был допотопный «газон» с колесами, обмотанными цепями. Машина довезла нас до самого Периметра…
Вначале мы с Кнопкой ходили в отмычках у Дайвера — был тогда такой деятель среди радиоактивного мяса.
Дайвер был дьявольски осторожен и мог просидеть в Баре трое суток кряду, дожидаясь «вдохновения».
Мы с Кнопкой за глаза частенько называли его «ссыкуном» и «алкашней». Да и вообще охотно самоутверждались за его счет, всячески понося его, благо Дайвер действительно слишком много пил, был слишком неопрятен, слишком редко «поднимал перископ» и вообще являл собой идеальную мишень для издевательств «молодежи».
Кругозор у Дайвера был узенький.
Он охотился почти исключительно за «лунным светом» — на этот артефакт у него был налажен свой эксклюзивный канал сбыта, в обход скупщиков. Поговаривали, что Дайвер продает «лунный свет» какой-то мутной южноамериканской конторе — не то химлаборатории, не то и вовсе космическому агентству. Контора называлась «Мачу-Пикчу» — значительно позднее я узнал, что есть такой город в Перу. Древний, построенный южноамериканскими индейцами.
Не знаю, как там насчет космического агентства, но в обществе индейца по имени Эмилито, очень мало походящего на индейца с трубкой мира и в головном уборе из перьев, я его видел часто.
Отмычек у Дайвера было много — человек восемь.
И в целом, невзирая на свой затрапезный вид и вечный запах перегара изо рта, он был добросовестным педагогом. Никогда нас специально не подставлял, за спины наши не прятался и вообще делал что мог.
Случалось Дайверу даже читать нам нечто вроде лекций. Голос у него был низкий, пропитый. Интонации отрывистые, словно он говорил, превозмогая крайнее презрение и вселенскую усталость. Он обращался к нам «дети» — хотя старший среди отмычек, Фредди, был младше его от силы лет на пять.
«А это, дети, слепой пес. Он ходит стаей. В каждой стае, значится, по десять-пятнадцать тварей. Шустрые они — жуть. И до жратвы жадные. Постарайтесь сразу попасть твари в глаз — сэкономите себе время».
«А главное, дети, помните: первым делом труп убитого врага надо тщательно обыскать. При нем могут обнаружиться патроны и лекарства!»
Или: «Дети, имейте в виду: без антидотов в лабораторию Х-18 лучше не соваться!»
