* * *
– Отличный разрез. – произнес Найнер.
В первый раз Дарман увидел его потрясенным. Он вытер лицо ладонью в перчатке.
– А ты где был, Фай? Спасибо огромное. Меня могли на ремни нарезать. Тебе, вроде бы, полагалось его пристрелить?
Фай охлопал жилет обезглавленного Хокана.
– Ладно тебе, я же видел Дара и коммандера Этейн позади. Я знал, что с тобой ничего не случится.
– Он помедлил и пошарился более тщательно. – Вот он, мэм. Думаю, вы должны его забрать. – Фай передал Этейн короткий цилиндр. Это был световой меч Учителя Каста Фульера. Вернуть его – было вопросом чести. – А они неплохо работают по мадалорианской броне, верно?
Этейн совершенно не выглядела радующейся победе. Она взялась за рукоять меча и покрутила его в руке, прежде чем сунуть в карман. Дарман подумал – сколько же пройдет времени прежде чем она уберет свой меч. Она все еще сжимала его одной рукой, его голубой клинок гудел и мерцал при каждом ее движении. Она не обращала на это внимания. Дарману очень хотелось, чтобы Фай не сделал напрашивающегося комментария насчет того, что убивать световым мечом – чисто и практично; никакого беспорядка, никаких потрохов.
Тот впервые придержал при себе свой кладбищенский юмор и просто отошел на несколько шагов, чтобы подобрать настоящий мандалорианский шлем – который он решил забрать себе.
– Вы не хотите отключить его, наконец, мэм? – мягко сказал Дарман. – Тут все закончилось.
Найнер поднялся на ноги и отсалютовал ей в самой строгой парадной манере.
– Спасибо, командир. Вы не против, если я к вам так обращаюсь?
Она словно бы вернулась в "здесь-и-сейчас". Луч голубого света погас.
– Это честь для меня. – ответила она.
Дарман связался по комлинку: генерал Зей сдержал слово. Деcантный катер все еще ждал. Они двинулись колонной, ускоряя шаг, пока не перешли на рысь.
Десантный катер был окружен полосой клубящейся пыли. Двигатель работал на холостом ходу так долго, что жар направленной вниз струи высушил верхний слой почвы.
Этейн не беспокоилась о том, улетел ли корабль. Она не бросила ее команду. А все остальное было неважно. И, хоть она и знала, что это была лишь рассчитаная приманка – крики Найнера всегда будут преследовать ее. Он должен был хотя бы раз в жизни услышать их, чтобы настолько хорошо им подражать. Ей было плохо; и не потому что она убила Геза Хокана и это наполнило ее стыдом.
Теперь она в полной мере понимала – почему джедаям было отказано в привязанностях.
ЭРК-солдат неторопливо вышагивал, словно на плацу, заложив руки за спину и опустив голову. Этейн больше не строила иллюзий насчет того, что он ушел в свои мысли. Наверняка он прислушивался к комм-передачам в обособленном мирке своего шлема.
Генерал Зей терпеливо ждал, сидя на палубе катера.
– Теперь вы готовы?
Она протянула ему световой меч учителя Фульера.
– Его вернула команда "Омега". Полагаю, я должна вернуть его вам.
– Я знаю, через что вы прошли, падаван.
– От этого не легче, Учитель.
– Забота о тех, кто находится под вашим командованием, необходима. Но это приносит особенную боль, если вы чересчур отождествляете себя с вашими солдатами. – Да, это звучало так, будто Зей сам сталкивался с подобной дилеммой. – На войне всегда бывают потери.
– Я знаю. Но, также, я теперь знаю их как личностей, и не могу изменить этого. Теперь ни клон-солдаты, ни коммандо, ни даже ЭРК-солдаты больше не будут для меня безликими единицами. Мне всегда будет хотеться узнать – кто же позади этого визора. Как я могу быть джедаем – и не признавать их за живых существ, со всем, что из этого следует?
Зей чересчур внимательно изучал свои руки.
– Каждому хорошему командиру, на протяжении всей истории, приходилось через это пройти. Придется и вам.
– Если я командир – то могу ли я сопровождать их на следующем задании?
– Подозреваю, что это будет не лучшей мыслью.
– И что мне делать теперь? Как я могу вернуться к рутинным обязанностям после этого?
– Теперь мы на войне и рутинных обязанностей нет. Я не возвращаюсь. Я прилетел выяснить – какую работу я могу провести здесь.
– Работу?
– Что случится с нашими союзниками – гурланинами – если мы бросим их сейчас, когда рядом силы врага? Я здесь, чтобы работать вместе с ними и попытаться сделать Квиилуру настолько негостепериимной для сепаратистов, насколько получится.
– Я рада, что мы держим свои обязательства, учитель.
– Сейчас вы знаете эти земли лучше всех. Здесь вы будете ценным помощником.
– А когда к вам присоединятся солдаты?
– Боюсь, пока что нам придется продолжать работать в тайне. Нам потребуется исчезнуть.
Нам.
Этейн не могла придумать ничего худшего, чем остаться на Квиилуре, с ее страшными воспоминаниями и неизвестностью будущего. Отряд коммандос, самые близкие друзья, что у нее были – через считанные дни получит новое назначение. Она будет работать с учителем, которого она не знала. Она снова остается напуганной и одинокой.
– Этейн, у вас есть обязанности. – тихо проговорил Зей. – Как и у всех нас. Говорить про обязанности легко – но жить с ними непросто.
И ему не потребовалось добавлять то, что – как она понимала – он думал: что ей нужно разделиться с предметом ее свежей и отчаянной привязанности военного времени. Ей нужно отпустить свою команду.
Это не тяжелее того, что каждый день требуют от солдат.
– Я… я буду рада быть полезной для будущего Квиилуры, Учитель. – Она наделялась что Дарман не подумает, будто она отвернулась от него, что он для нее все-таки был лишь старательным дроидом; снаряжением, которое полезно в бою, и которое можно бросить, если это понадобится.
– Но все же я буду рада как-нибудь узнать, как дела у команды "Омега".
– Понимаю. – ответил Зей. – Впрочем, выбор за вами. Вы можете отправляться вместе с командой "Омега". Или же вы можете остаться. Вы можете даже потребовать, чтобы здесь остался кто-то один из команды.
Один из команды. Наверное, он думает что она всего лишь девчонка, которая чересчур привязалась к юнцу, несмотря на то, что у них нет никаких шансов на развитие отношений. Он проверяет ее, испытывает – сделает ли она выбор, который подобает сделать рыцарю джедай. Да, она сблизилась с Дарманом: он сильно повлиял на нее. Но на каком-то, невыразимо глубоком, уровне она беспокоилась за всю команду.
– Не думаю, что тревожиться за своих солдат – это слабость. – сказала она.
– Тот день, когда мы перестанем тревожиться – будет днем, когда мы отвернемся от Силы
