— Пошли! — кивнул Шиз. — Сдается мне, самое интересное еще только начинается…
— Как вы думаете, отче, мы успеем? — с надеждой взмолился Плясун.
— Будем уповать на Господа, чадо! — ответствовал Опрокидин с твердой убежденностью в голосе. — Все в деснице Его! Но нам тоже не следует тянуть канитель…
Они заметили неподалеку круглый зев туннеля, образованного гигантского сечения трубами, сваренными друг с другом, и бросились туда. Куда он ведет, кто его знает, но проверить не мешало. Вдруг, да и выведет к нужному месту.
Удары кованых сапог о ржавый металл гулко отдавались в ушах. Мелькали над головами тускло светившиеся лампочки, горевшие по той же неведомой причине, что и в подземельях «Агропрома».
— А ведь вы не возразили ему, батюшка, — как бы между прочим ввернул журналист на ходу.
— Кому? — не понял отец Иоанн.
— Да Ряхе же. Когда он сказал, что нужно мочить всех «грешников».
— Совершающий преступление в отношении ребенка — демон, — глухо, но категорично ответил батюшка после долгой паузы. — А уничтожение демона — дорога в рай…
Чадов ничего не сказал, только как-то странно покосился на соратника. Что-то изменилось в святом отце за время их недолгих странствий. Какая-то твердость появилась, отчасти потеснив идею полного всепрощенчества и всеобщей любви. Ой, да что там говорить, если Степан чувствовал, что и сам внутренне преобразился. Ему казалось, что он наконец постиг нечто, доселе ему неведомое, что его естества коснулись некие персты, начавшие лепить из черствой и циничной душонки что-то светлое, такое, чему найти верную и точную формулировку журналист пока не мог.
— Остановитесь! — донесся вдруг из полумрака громкий зловещий голос.
Десяток крепких мужчин, облаченных в черные балахоны поверх защитных костюмов, заступили «крестоносцам» дорогу. Оружия отчего-то не было видно. Наверное, брать его с собой в храм не положено. Как и у всех остальных нормальных верующих.
— Остановитесь, во имя Владычицы Смерти и ее Вестника!
— «Ваш отец диавол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего; он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины; когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи», — процитировал евангелие от своего тезки Опрокидин.
— Что ты там бормочешь, падаль? — с угрозой вопросил один из сектантов, самый здоровый на вид.
Легкая неуверенность прокатилась по затылку Степана, громко застучало в груди сердце. Дыхание участилось, и парень с трудом удержал себя, чтобы не сделать пару упражнений успокаивающей гимнастики. Проклятые инстинкты!
Несколькими движениями размял плечи. Взмахнул руками и глубоко вдохнул. Придется драться врукопашную. Любой выстрел здесь чреват непредсказуемыми последствиями. Рикошет не выбирает, кого поражать. Поэтому, переглянувшись с батюшкой, они закинули автоматы подальше за спину и встали в боевые позиции.
«Грешники» приближались единым строем. Совсем как в пошлом анекдоте: «…и дружным строем отправились на…»
От глупого воспоминания стало очень весело. Журналист заулыбался в полный рот и произнес двусмысленную фразу вслух, чтобы подбодрить и Опрокидина. Батюшка понял шутку и одобрительно хохотнул.
Сектанты непонимающе переглянулись. Мало того что нашлись дураки, голыми руками собравшиеся уложить десятерых. Так еще ухмыляются. Тут явно пси-излучение замешано.
— Ну что, начинаем? — осведомился Степан.
— В руки твои, Господи, предаю дух мой! — громко прошептал святой отец и перекрестился.
— Нарываетесь? — тяжелым басом спросил «грешник»-здоровяк. — Шли бы вы отсюда, радиоактивное мясо, пока живы-здоровы…
Чадов подступил на шаг и остановился.
И в тот же момент крепыш накинулся на журналиста.
Еще до начала боя Степан правильно оценил соперника. Слишком большой и сильный, чтобы двигаться быстро. Такая махина не станет уклоняться от ударов, а попытается подмять соперника под себя. Задавит весом.
Как и ожидал Плясун, «грешник» без ложных выпадов просто шагнул вперед и раскинул руки. В глазах так и читалось: дай только обнять тебя маленько — мигом ребра затрещат.
Вместо того чтобы уклониться, журналист и сам стремительно шагнул вперед. Никаких отступлений. Раскрытая ладонь ударила здоровяка в солнечное сплетение. Пальцы левой руки будто невзначай скользнули по бедру противника.
Остальные «грешники» издали дружный вздох.
Все случилось невероятно быстро. Никто даже не заметил движения Степана. Но результат увидел каждый.
Гигант удивленно распахнул глаза, мгновенно краснея от нехватки воздуха (удар под грудь всегда отличался особым цинизмом). Правая нога сектанта подкосилась, и сам он рухнул на землю. «Грешники» недовольно зашумели. Их ропот потонул в обиженном рыке поверженного бойца. Здоровяк поднялся с земли и стал яростно массировать пострадавшую ногу.
Надо отдать ему должное — не стал сквернословить или сыпать угрозами. Размахнулся и ударил Чадова в ухо. Вернее, попытался ударить.
Рука верзилы скользнула по согнутому локтю Степана. Журналист продолжил ее движение, слегка пригибаясь и разворачиваясь вокруг своей оси. Свободная рука парня описала длинную дугу и врезалась «грешнику» в затылок.
Громила запрокинул голову и издал что-то вроде: «ка-а-а».
В следующее мгновение он уже валялся" на земле. Хлесткий удар в основание черепа — страшная штука.
Сектанты, не сговариваясь, бросились в атаку. Все сразу.
Отец Иоанн скользнул в сторону, уходя из-под направленного удара сразу троих. Основная масса нападавших пролетела мимо, принятая Степаном. Целью же пастыря стали те трое, что двигались медленнее.
Кулак одного из противников почти коснулся батюшкиной щеки. Опрокидин приблизился к сектанту почти вплотную и поднял согнутую руку, заключая локоть бойца в замок. Тычок головой в переносицу. Ногой — в лодыжку, и завершающий удар плечом в скулу. Противник покатился под ноги бегущих товарищей.
Второй «грешник» отлично работал ногами, но ему изрядно мешал худощавый собрат. Отец Иоанн блокировал выпад коленом и слегка развернул Второго налево. Тот с удивлением увидел перед собой кулак приятеля.
— Ах ты… — успел закричать Второй.
И тут же обмяк — Опрокидин двумя указательными пальцами ударил его в шею. Точки на гортани и яремной вене — замечательные мишени. Даже если они скрыты под защитным костюмом. Но долго ли, умеючи, достать их?
Пока Третий еще отдергивал сразившую единоверца длань, батюшка поднырнул под нее и провел подсечку. «Грешник» не упал, но отклонился в сторону, размахивая руками для балансировки. Пастырь распрямился и треснул бойца под кадык. Тот захлебнулся и схватился за горло. Удар кулаком в висок навсегда оборвал его мучения.
