– П-поставьте, пррроведу.
Я поднял гнолла, он пошатнулся, но устоял на ногах. Хатбор отступил в сторону, пропуская его, и прогудел:
– В ловушку заведешь – живьем шкуру спущу!
Колени гнолла задрожали, и он засеменил мимо облучателя дальше в зал. Ярина освобождала пленников из клеток и не заметила, что мы уходим, пришлось ее звать:
– Освободим их потом, у нас будет много времени.
Девушка рубанула замок, что висел на клетке с гномкой, открыла дверцу и побежала к нам.
– Рано расслабляться, – объяснил я. – Могут нагрянуть асины, гноллы не погнушаются напасть на одинокую девушку, так что лучше держаться вместе.
Мы прошагали мимо накрытых чехлами огромных приборов, мимо подъемников и ящиков. Хатбор не поборол любопытства и пнул один из них, стоящий с краю. На пол посыпались… штурмовые винтовки! Но зачем Анубису, создавшему этот мир, оружие? Не проще было сразу создать реальность, которая бы его устроила?
Кобольд, переставший светиться, поднял одну, осмотрел и потряс головой, откинул в сторону бесполезную с его точки зрения железяку. Зато мы с Илаем отлично знали, как с ними обращаться, и взяли себе по экземпляру.
Патроны и магазины находились в ящиках напротив. Вооружившись, я почувствовал себя увереннее.
В конце зала было пять дверей, гнолл направился к крайней правой, набрал код замка, и створки с легким шипением разъехались в стороны.
– Илай, – не выдержал я и просил: – Это Анубис создал Мегалон?
Голос невидимки прозвучал из-за спины:
– Теперь сомневаюсь. Складывается впечатление, что он сюда пришел и воцарился.
– Но кто тогда создатель?
Ответил орк, уверенный в своей правоте:
– Праматерь, конечно.
Возражать ему я не стал. Само собой ничего не происходит, мыши не зарождаются в грязном белье, а мухи – в гнилых овощах. Впрочем, это не вопрос жизненной важности, отложим его на потом.
Мы вошли в помещение с рядом дверей, похожих на хромированные дверцы шкафов-купе.
– Карррточка у меня на шее, на шнурррке, – проговорил гнолл, он уверился, что мы не жаждем его крови, и приободрился – уши стояли торчком.
Сняв карточку, я провел ею по щели приемника – бокс разгерметизировался с легким вздохом.
Помещение напоминало каюту космического корабля или тюремную камеру: все стальное, включая стол и табурет, кровать в беспорядке, только на потолке начерчена пентаграмма. Сначала подумалось, что зашевелилось одеяло, но вскоре я понял, что это человек. Старик. В длинной, черной с проседью бороде застряли хлебные крошки – он не мог отряхнуться, рук ниже локтя у старика не было.
Завидя нас, узник подслеповато прищурился, сел, гордо вскинув голову и проговорил:
– Когда ж вы меня добьете?
Гнолл прижал уши и попятился к стенке.
– Это кто еще такой? – прогудел Хатбор, отодвигая нас и заглядывая в комнату.
Лицо старика вытянулось, челюсть отвисла. Я поспешил успокоить:
– Мы не желаем вам зла и пришли освободить всех пленников.
Старик просиял, всплеснул обрубками рук, скрытыми длинными рукавами рубахи наподобие смирительной, и проговорил с достоинством:
– Имя мое – Закрис. Доигрался шакалий сын! В сговор ступил с силами нездешними. – Он присмотрелся ко мне и протянул: – Парень, у тебя есть вещь, которая открывает дверь в могущество. Теперь вижу, что не лжете вы и пришли с добром.
– Подлый колдун! – напустился на него Хатбор, выхватывая меч, но я остановил его. Старик продолжил:
– Не боюсь я смерти. – Он покрутил перед собой обрубками: – Нет у меня силы былой. Если и виновен перед вами, то сполна искупил вину страданием. Убейте меня, если считаете, что так правильно, все равно жизнь не мила. Но перед смертью позвольте увидеть солнце. Много долгих лет меня держали в этой демонической клетке.
Орк спрятал меч и потупился – видимо, решил, что недостойно убивать безоружного, к тому же безрукого калеку.
– Что за вещь? – поинтересовался я.
– Тебе виднее.
Костюм вора? Имаджи с Бардом?
Дудочка! Конечно же, моя костяная дудка. Сняв ее, я приблизился к старику и разжал кулак. Закрис прищурился, причмокнул и мечтательно закатил глаза:
– В свое время я душу продал бы за эту вещь.
– Для чего она нужна? Видишь, она сломана.
Старик потянулся к артефакту, вспомнил, что у него нет рук, встал с постели и покосился на пентаграмму:
– Здесь ничего не скажу – заклятье не позволяет, давайте выйдем.
Подволакивая ноги, старик поплелся к выходу. Надо мной навис орк, нагнулся и шепнул:
– Не верь ему, он очень коварен и жесток. Закрис известен подлостью.
В коридоре Закрис еще раз посмотрел на дудочку и протянул с любовью:
– Когда-то я был боевым магом, но чтобы наносить урон врагу, мне нужны руки. Так что боец я теперь никудышный. Но знания мои никуда не делись, кое-что я все еще могу. Положи предмет на ладонь, чтобы я его видел.
Меня обступили. Кобольд тянулся на цыпочках, чтоб разглядеть, что будет происходить. Пришлось сесть на корточки. Карлик смотрел на дудочку, как мальчик-подросток – на голую девушку. Столько вожделения во взгляде! Только сказать он ничего не может.
Закрис протянул обрубок, из-под рукава высунулась прозрачная рука. Колдун сжал кулак и сказал:
– Не беспокойтесь, я не буду ее брать. Просто не смогу, она выбрала себе хозяина.
Прозрачные пальцы коснулись ее, Закрис забормотал неразборчиво – дудочка изнутри наполнилась светом. Трещина начала затягиваться, минута – и артефакт цел.
Старик улыбнулся:
– Это плата за освобождение. И еще несколько слов: не спеши применять эту вещь. Мир после ритуала для тебя изменится. Больше ничего не скажу – просто не знаю. Вещь древняя, связанная с тайными умениями. Так что осторожнее. До свиданья.
Закрис растворился в пространстве. Мы так и не поняли – он куда-то переместился или ушел в стеллс. Я ощутил нечеловеческое желание поиграть на дудочке, словно она молила об этом, но ледяная сеть сжалась, напоминая, что есть задачи поважнее. Вот же невезение!
– Так где девушка? – Хатбор навис над гноллом, тот сел, прижав уши.
– Где-то здесь. Не помню точно. Не знаю чего, но хозяин очень интеррресовался вайранами. И кобольдами. Пррравда, они умирррали часто, что-то у него не получалось. Но эта пока жива. Идем искать.
Открыли следующую дверь – там обнаружились два кобольда, которые при виде нас забились под кровати. Вытаскивать их мы не стали, оставили дверь открытой.
В следующем боксе была одна кровать, с узником, укрытым с головой. На потолке красовалась уже знакомая пентаграмма – поглотитель маны.
– Эй, – прогудел Хатбор. – Поднимайся!
Пленник не шевельнулся, так и лежал в позе эмбриона. Я шагнул к нему, откинул одеяло. Девушка. Обритая наголо. В смирительной рубашке до пят. Очень худая. Ребра поднимались и опадали – значит, живая. Попытался перевернуть ее на спину, но ее мышцы будто свело судорогой. Не меняя позы, она перекатилась на другой бок, ко мне лицом.
