Поужинали, несмотря на обещания Тараса, без изысков — сваренной в ведре похлебкой из казненного индюка и картошки, вместо хлеба закусывая печеной молодой картошкой (вся как один получилась пустотелая). Хлебать пришлось по очереди — посуды и ложек на всех не хватало. В ожидании светлого мига приобщения к горячей пище Тоха смолотил приличное количество зелени и огурцов, выделенных еще теми дачниками, отблагодарившими за автомат. Оставалось надеяться, что от такой витаминизированной кормежки не оторвет дно организма — в дороге было бы не слишком удобно столкнуться с такой проблемой.
За ужином Рощин сообщил, что до цели осталось около двадцати километров. Объект военный, и появляться там в темноте полковник счел рискованным — если уцелели местные солдаты и офицеры, в ночную пору могут не разобраться, пульнуть чем-нибудь нехорошим. Тоха, помня про ядерный снаряд, был с ним целиком и полностью солидарен — у таких богатых ребят могут оказаться и другие неприятные игрушки.
Вторая хорошая новость — Рощин надеялся, что и пушкой обзаведутся там же. Синий, правда, выслушав эту информацию, спал с лица, и Тоха заподозрил, что он не столь уж хороший артиллерист, как изначально предполагалось. Не верит в свои силы, или прекрасно сознает, что задача ему не по плечу.
Ну да ладно — это проблема Рощина. Он хитрый и везучий — выкрутится как-нибудь.
Убежище заполнено!
Просьба не стучать!
Укрывайтесь в складках местности.
Надпись на дверях бомбоубежища.
Тоха не относился к фанатам кинематографа, но фильмов насмотрелся всяких: умных и не очень; комедий и ужастиков; боевиков и драм; фантастических и реалистических. Ему не один раз доводилось любоваться атомным взрывом на экране, а пару раз, там же, наблюдал за условиями, в которых хранилось ядерное оружие. В обоих случаях это были какие-то серьезные подземные железобетонные сооружения с поверхности окруженные какой-то невероятно эффективной системой обороны — террористы (куда же без них), захватившие хранилища, вообще не волновались по поводу вероятности штурма. Расправиться с ними смогли лишь герои-одиночки, попавшие на объекты до или во время захвата — то есть удар по супостатам наносился изнутри. Сливки генералитета, узнав о неприятностях, вообще ничего добиться не смогли.
Верить всему, что сочиняют в Голливуде, не стоит, но определенный стереотип в голове Тохи все же сформировался — хранилище атомных зарядов это надежнейшая суперкрепость, подобраться к которой без проблем невозможно.
Объект был обнесен бетонной стеной. Поверх стены тянулись витки колючей проволоки (ржавой). Рядом с общагой Тохи располагался хлебокомбинат — там забор был аналогичный. Тютелька в тютельку. Может пекари там тоже атомные снаряды хранили?
Зеленые металлические ворота, украшенные гербом России, были открыты настежь. Караульная будка пустовала, взирая на мир оконными проемами с остатками стекол. Стекла, судя по виду, не относились к пуленепробиваемым — разнесло их в хлам, стены тоже изрешетило серьезно.
За этими "крепостными укреплениями" виднелись обычные дома, ничуть не похожие на верхние ярусы железобетонных бункеров. Нигде не наблюдалось самонаводящихся пулеметов и огнеметов, или табличек, предупреждавших, что ты вот-вот окажешься на минном поле, или, к примеру, при неосторожном движении тебя расстреляют из противотанкового орудия. Похоже на аккуратный больничный дворик.
За караулкой, присев на пробитые передние колеса, стоял хорошо знакомый "Камаз" под желтым тентом, рядом с ним на асфальте загорало четыре тела в противогазах. Вороны, сидевшие на крыше, к трупам свинок интереса не проявляли, но вот на гостей взирали настороженно.
Лысый, указав на выгоревшую коробку трехэтажного длинного кирпичного здания, заявил:
— Вон! Сгорело! И "Камаз" стоит! Тут свинки были! Напали!
Его гениальное заявление никто не стал комментировать — и без дегенератов все понятно.
Никитин, высунувшись из башенного люка, констатировал:
— Пусто. Похоже, смылись все, а свинки после этого ушли.
Откуда-то сверху нервно прокричали:
— Стоять на месте все! Вы у нас на прицеле! Шевельнетесь — разнесем вместе с танком!
Рощин, задрав голову в сторону чердака, сложил ладони рупором и прокричал:
— Не напугал! Вы, салабоны, даже "Камаз" разнести не сумели — куда вам за танк браться!
— Тогда было все неожиданно, а теперь мы хорошо подготовились, — не унимался голос.
— Да ну?! "Наган", что ли, зарядили?! Неужто полный барабан?! И не жалко?! Ведь целых семь патронов!
— Вы кто такие?! Отвечать быстро!!!
— Ну, я, допустим, полковник Рощин, Двенадцатое ГУМО.
— Да!!! Я вас помню — вы у нас были недавно с инспекцией!!! А почему без формы?!
— Далась вам всем эта форма! Что я без нее — не полковник?! Сынок — может спустишься и нормально поговорим. Я уже кричать устал. Своих ребят с… наганами, можешь держать наготове — не обижусь.
— Да нет у меня ребят — только двое, — признался неизвестный. — Сейчас я спущусь.
Вскоре из дома выскочил парень лет двадцати пяти в военной форме. Поспешно приблизившись к Рощину, он отдал честь, четко представился:
— Старший лейтенант Чижов! — растерянно добавив: — Вот… я тут остался, пара солдат, ну и прапорщик. Он, правда, немного не в себе — в бомбоубежище заперся и сидит там уже второй день. Товарищ полковник — что это все такое? Вас к нам прислали? Извините — кроме нас больше никого не осталось. Тут такое было и…
— Ладно лейтенант — разберемся, — оборвал его Рощин. — Ты скажи — почему сам-то остался? И солдаты почему не ушли?
— Так поначалу, когда эти напали, мы все отсюда убежали — невозможно держаться было. У нас тут серьезной охраны не было — против такого никак не устоять. Был бы танковый полк — отбились бы, а так… Разогнали нас. Ну я потом, вернулся, побродил вокруг, понял, что все — уехали они. А потом сюда солдаты пришли эти, а потом и прапорщик.
— Ты без лирики — почему вернулся?
— Так товарищ полковник — служу же я здесь! Вы может помните меня — я вам лично помпы показывал пожарные!
— Я не о том: семья есть? Девушка? Близкие?
— Детдомовский я — нет никого. Невеста… Была невеста, да нет ее наверное — не нашел. Поселок разнесли вообще — я там почти никого не нашел. А кого нашел, про нее ничего рассказать не могли. Солдаты тоже… Один вроде меня, другой как бы с родителями, но что-то к ним не сильно рвется. А прапорщик… Я видел его дом — там вообще все сгорело. Он когда пришел, плохо очень смотрел. Совсем плохо… Думаю, семья его вся… Четверо детей… Мужик железный, а тут такое… не выдержал. Отцом-героем у нас его называли…
