– Надо уматывать отсюда, – сказал я. – Минут через пять-семь тут будет куча охранников.
– Есть еще время закурить. – Егор вытащил сигарету и зажигалку. Затянувшись, он снова, с сожалением посмотрел на мертвое тело Дрынова, а потом приказал: – А теперь – бегом, цепочкой, не отставать!
И мы помчались к нашему дому.
Всю ночь мы ожидали нападения, готовясь при малейшей опасности отправить женщин в подвал. Марков перезарядил пистолет, а я отдал Григорию свою ракетницу. Сам же достал оставшиеся взрывпакеты и вооружился обоими мечами, поскольку на актерском факультете меня учили фехтовать и левой и правой рукой. Но единственное наше преимущество заключалось в знании дома, а в его лабиринтах охранники могли запутаться. Однако нападения не последовало. Очевидно, там, у водонапорной башни, нас просто не узнали, да и сама стычка была мгновенной. Тем более что Маркова загримировали до такой степени, что его не признала бы и собственная мать. К утру мы вздохнули с облегчением, надеясь, что все худшее миновало. Но в одиннадцатом часу, когда мы уже позавтракали, возле калитки затормозил джип.
Марков сосредоточенно передернул затвор пистолета. Я сказал женщинам, чтобы они шли в подвал, а сам приоткрыл дверь и выглянул. Вот уж кого я никак не ожидал увидеть, так это самого Намцевича. Он вышел из джипа и помахал мне рукой. В машине осталось двое охранников с автоматами, но сам Намцевич был безоружен. Я вышел из дома, отворил калитку и пропустил его во двор.
– Извините, не могу пригласить вас в дом – генеральная уборка, полы драят, – сказал я. – А что вас ко мне привело, Александр Генрихович?
– Обстоятельства, – широко улыбнулся он. – Нынче ночью возле водонапорной башни произошла перестрелка между моими людьми и неким неизвестным. Там были еще двое, но те прятались в кустах, словно зайцы. А этот клоун – надо сказать, что он был измалеван белилами до неузнаваемости, – серьезно ранил моего охранника. И вот я думаю: кто бы это мог быть?
– Это вы меня спрашиваете?
– А кроме нас, тут вроде бы никого и нет, – Намцевич нарочито огляделся. – Разве что чей-то дух витает… Там, кстати, позднее был найден труп бедняги Дрынова. Что, такой убийственный спиритический сеанс был?
– Это вам добрый дедушка Монк рассказал?
– Ну конечно. Мы же с ним старые приятели. Как вы с вашим храбрым капитаном.
– Не могу ответить ничего определенного. Мы все дрыхли без задних ног, – холодно сказал я.
– А не вы ли и срежиссировали весь этот спектакль? – Намцевич продолжал улыбаться. – Талантливо, слов нет. Поселок уже шумит и аплодирует. Я понимаю, вы артист и вряд ли умеете хорошо стрелять. Но я не знал, что и капитан ваш, стрелять умеющий, тоже хороший артист.
– Что-то я вас не понимаю.
– Да я и сам порой, по правде говоря, путаюсь в своих мыслях. А почему вы ко мне не заходите? Хотя бы за продуктами.
– А у нас постные дни.
– Завидую. А я вот, грешен, ем все подряд. Так что вы лучше не бегали бы по ночам. Подстрелят ведь… Впрочем, – Намцевич внимательно поглядел на меня, – вы знаете, что у вас есть очень сильный покровитель?
– Догадываюсь.
– Нет, вряд ли. Вот поэтому вы еще и живы. Значит, в дом так и не пригласите?
– Как-нибудь в другой раз. Когда уборку закончим.
– А стоит ли мыть полы, если дом все равно рано или поздно сгорит?
– Так ведь и особняк ваш не вечен, Александр Генрихович.
– Хм-м… Укол засчитан. Вы, должно быть, чувствуете себя Гераклом, побеждающим Лернейскую гидру? А ведь одна ее голова – бессмертная…
– Уж не ваша ли, часом?
– А хоть бы и моя, вам-то что?
– Нет, ничего, мое дело сторона. Только Волшебный камень-то – вот он, рядышком. Головку-то и придавит. Как в мифе.
– Знаете, друг мой, как получить бессмертие? Через других смертных. Я говорю иносказательно, но вы умница, поймете.
– Мозги у меня больные, – мне стала надоедать беседа, – прилечь пора, дохтур Мендлев велит.
– Тогда не буду больше задерживать. Прощевайте.
– Ага. Приветик передайте Валерии.
– Как только, так сразу, – согласился Намцевич и откланялся.
Я смотрел на отъезжающий джип и видел злые глаза охранников Намцевича: будь их воля, они бы разорвали меня на куски. Потом тщательно запер калитку и вернулся в дом.
– Надо было нам захватить его заложником, – сердито обронил Марков. – Тогда мы могли бы диктовать условия. О чем вы болтали?
– Наша беседа имела глубоко гуманитарный подтекст. Но он намекнул, что ему что-то или кто-то мешает, чтобы отправить нас сей момент вслед за Дрыновым. Думаю, это Валерия.
– А я думаю, что вряд ли такой крутой бобер станет прислушиваться к мнению какой-то путаны. Нет, дело в другом.
– По-моему, Жора, он помешан на идее бессмертия. Вот только зачем оно ему нужно?
– А тебе – нет?
– Да ведь и тебе тоже. Нормальный человек должен прожить жизнь и умереть, и в этом нет ничего страшного или горького. Так заведено Творцом. А желать бессмертия – это все тот же сатанизм в чистом виде.
– Вадим прав, – заметил стоявший рядом с нами Григорий. – Я понял это, когда еще был учеником у вашего деда. Вы знаете, что в последние годы он также искал рецепты бессмертия?
– Нет, не знал.
– Да, так оно и было. И когда он стал заниматься этой… проблемой, то и сам начал меняться. Мне это было хорошо заметно, поскольку я постоянно был рядом с ним. Характер его изменился, весь внутренний мир. Он стал неуравновешенным, злым, словно потерял покой. Порой мне даже казалось, что он сходит с ума. А однажды, когда я спал, то вдруг очнулся от его взгляда. Мне стало страшно. Это были глаза убийцы… Извините, если я как-то задел память о нем.
– Нет, ничего, мне просто любопытно. А все вокруг так его нахваливают. Прямо отец родной.
– Это потому, что они не знали его так близко, как я.
– Что же было потом?
– Я ушел на флот. А дальнейшее вам известно. Больше нам не удалось свидеться.
– Деда кончили из-за его рецептов, – уверенно сказал я. – Это теперь понятно. Тот же Намцевич, гидра Лернейская! Бессмертия ему, видите ли, захотелось. А пожизненной каторги до конца света на Колыме не хоцца?
– Кончайте трепаться! – рассердился Марков. – Развели тут ток-шоу с Малаховым. Не люблю я это. Проветривать только после вас помещение. Давайте лучше обсудим наши дальнейшие планы. Маньяк-то еще не пойман.
– А Дрынов? – недоуменно спросил я.
– Да какой он маньяк! Пришил Стрельца из страха, что тот его разоблачит. И в прочих смертях не виновен. А бабочек к убитым кто-то другой прикалывал. И кто зарезал тетушку Краб и Комочкова? С этим еще тоже надо разобраться. Тут, судя по всему, несколько убийц. У тебя не осталось водки? – сменил он тему.
