Концентрат их смыл и отбросил к стене. Волновик попытался поднять разлитую по полу синеву. Но, сшибившись с моей волной, она отступила, ярясь, брызжа фонтанами к потолку. Вокруг нас волны плясали, как в настоящий шторм на Внутреннем море. Обычная синька против концентрата ничего сделать не могла. Люди Берсерка визжали – концентрат обжигал не хуже огня, уж это я испытал на собственной шкуре.
– Держи так и направляй браслетами! – приказал я Кролику, а сам тем временем окутывал мародеров своими кружевами.
И все же Берсерк ускользнул. Я не понял, как он сумел вырваться. Просто в следующий миг я увидел, что он мчится к нам. Еще пара шагов… И тут Ада кинулась ему наперерез. Зазвенела шпага Графа, встречая клинок Берсерка. Я хотел ей крикнуть: «Осторожней, берегись кинжала!» Но понял, что своим воплем только отвлеку ее. Да и некогда мне было вмешиваться, я опутывал команду Берсерка, чтобы никто не вырвался, – благо кружев у меня было вдосталь.
За полминуты я связал всю охрану. Вернее, почти всю – двое боевиков все же остались снаружи. Но один из них так растерялся, что попросту отступил назад в галерею. А второго точным выстрелом снял Макс. Полина тут же кинулась вперед, к трофейному арбалету, Макс за ней.
«Нет!» – хотел крикнуть я, но не успел.
Боевик выстрелил из темноты галереи, и я услышал крик. Краем глаза увидел, как упала Полина, как выстрелил Макс в ответ, а потом сгоряча нырнул в галерею. Глазами я все это видел, но еще не осознавал, что произошло.
Я повернулся к Берсерку. Он напрасно пытался найти в обороне графини хоть одну прореху. Наивный! Кто же может соревноваться в ловкости рук с Охранником кристалла? Каждый выпад Берсерка встречал клинок Ады, она смеялась, отражая очередной удар. Я не мог вмешаться, боясь захлестнуть своей петлей заодно и Аду. Но и стоять спокойно и ждать, пока Берсерк устроит какую-нибудь пакость, я тоже не мог. Я вдруг увидел, как Берсерк сумел ударить кинжалом, и Ада увернулась в последний момент. Или не увернулась? Она пошатнулась и отпрыгнула. Берсерк кинулся в атаку. Он был сильнее Ады и гораздо выносливее. Время работало на него.
– Ушастый! – взревел я.
Мой Лоцман оказался рядом.
В следующий миг я направил на дерущихся синеву, а Кролик своим браслетом превратил ее в лезвие и заставил пройти между противниками. Хрустнул, переломившись, клинок Берсерка. Ада сумела увести шпагу Графа из-под удара. Поединщики оказались разделены тончайшей стеной из синьки. Берсерк взвыл по-звериному, развернулся и кинулся на меня. И тогда я швырнул в него еще один комок своих червей. Чуть позже, чем он метнул кинжал. Я видел, как его клинок летит, нацеленный мне в грудь. И не мог отвести от себя удар. Не мог заслониться, не мог ускользнуть. Но в последний момент я увидел чью-то руку, детскую руку… Кинжал прошил ее насквозь и отбросил назад как раз мне в грудь – по инерции. Но, ослабленный хрупкой защитой, клинок сумел лишь пробить куртку и рубаху да оцарапать кожу. Меня обрызгало кровью из пробитой ладони. Ладони того мальчишки, Боба. Вот так поймать кинжал на лету мог только Охранник кристалла. Или будущий Охранник.
Левой рукой я прижал кричащего от боли мальчишку к себе. А правой швырнул еще один комок кружев в Берсерка. Хотя это было, наверное, излишним.
А потом я превратил свои кружева в червей. Превратил и отвернулся. За Полину! За Гарри! За Кабана! За всех, кто рисковал своей жизнью, а эти просто сидели и ждали, как стервятники, чтобы взять готовую добычу.
Через три минуты все было кончено, вопли стихли.
Миу ухватила Боба за плечи и отвела в сторону. Тот сразу скрючился и захныкал от боли, держа перед собой искалеченную руку. Макс вернулся, неся в каждой руке по арбалету.
Двойная башня принадлежала нам.
Я подошел к Полине. Она лежала недвижно. Болт арбалета вошел ей в бок. Лицо мгновенно переменилось, посерело, утратило прежнее выражение. Сквозь лик феи проглянул больной ребенок. С мутью в глазах, с потрескавшимися губами, со скомканными и влажными волосами, как у выброшенной капризной рукой куклы.
– Зачем… – дрогнули губы. – Зачем…
– Что – зачем? – Я наклонился, схватил за руку, стиснул, не рассчитывая силы.
– Зачем ты увел меня с площади? Нельзя было уходить с площади… Фонари погасли… – почему-то добавила она и закрыла глаза, будто эти несколько обрывочных фраз забрали у нее все силы.
– Скорее, Феликс… – сказала Ада. Она сбросила плащ и куртку и стала стаскивать с себя футболку, чтобы перетянуть рану Полины. – Если за полчаса мы не доставим ее в больницу, она умрет.
– Ты-то сама не ранена?
Она проигнорировала мой вопрос.
– Больница на другой стороне площади за Университетом. Ходу пятнадцать минут, – сказал я.
– Ну так установим кристалл – прежде нам отсюда не выйти. Синева должна отступать. Или ты хочешь, чтобы кто-нибудь другой явился и создал Пелену?
Я застонал от боли – почти физической боли, – ибо ужас, который я в тот миг испытывал, был ни с чем не сравним.
Потом повернулся и направился к пирамиде постамента.
После того как я опущу кристалл в гнездо, разрушить его будет невозможно. Хотя бы сто Разрушителей соберутся вместе и начнут здесь свои пляски.
На то он и постамент – кристалл разрушается только сам, поддерживая Пелену… или не поддерживая…
– Ада, – крикнул я. – Ты мне нужна! Оправа… она ведь не моя…
Она подошла ко мне, взяла оправу тонкими аристократическими пальчиками и водрузила мне на переносицу. Вот уж вид наверняка у меня был – поглядеть бы со стороны: прозрачная кожа, темная сетка сосудов, ну и это ажурно-золотое волшебство.
Оправа, она, оказывается, меняла мир… Я вдруг увидел синеву – весь Океан будто с высоты и наш маленький островок, который был готов в этом Океане утонуть. Шторма, что зарождались от нас в сотнях миль, и стада облаков, что еще только собирались в тучи. Я видел все это в первый и в последний раз – и не мог оторвать взгляда, не смел даже моргнуть.
– Феликс! – будто издалека услышал я голос Ады.
Я сделал усилие и опустился на землю.
Ах да, я ведь забыл сказать: оправу можно задействовать всего один раз – далее она совершенно бесполезна, ее надо изготавливать заново. Или я это уже говорил… не помню… мысли путаются… я как в бреду…
Я водрузил кристалл в центре и стал медленно поворачиваться, вытянув к идеально круглой внутренней стене башни раскрытые ладони. У меня немного дрожали руки. Но это ничего, это уже не имело значения… Я чувствовал, как синева течет вверх по просвету меж стенами, все выше и выше. Вот она поднялась над ними, вот растет и растет, раскидывая свой полог над городом, вплоть до Жемчужной гавани…
