Отовсюду донесся ликующий крик. Солдаты радостно наблюдали за тем, как плавились и таяли големы, убившие столько их товарищей, но на меня смотрели скорее с недоумением и тревогой. Золото, покрывшее меня с головы до пят, светилось, подобно солнцу, образовавшийся вокруг меня ореол надежно защищал от опускающихся «мячей», и даже несколько дротиков, пущенных в меня смельчаками, сгорели втуне.
Когда поток «мячей» иссяк, исчезло и сияние. Я зашатался, почувствовав себя слабым, словно ребенок, и пугающе уязвимым. Это сияние, возникшее из вырвавшегося наружу «розового тумана», съело столько сил, что теперь мне хотелось либо упасть и уснуть, либо покончить с собой, чтобы не мучиться.
— У него кровь! — крикнул один из замерших передо мной солдат. — Смотрите, из носа голема течет кровь!
Словно почувствовав запах крови или же поняв, что противник ранен, солдаты бросились на меня всем скопом и стали колотить с утроенной энергией. Золотая броня по-прежнему надежно прикрывала и амортизировала удары, однако сил, чтобы от них отмахиваться, пока не было. «Нужно хоть немного времени, чтобы прийти в себя», — шептало подсознание. Но где взять это время, если нет сил идти, а руки едва успевают прикрывать глаза?
Но тем не менее некоторые солдаты падали, не успевая отскакивать от моих медленных ударов, а краем глаза (а может, сознания) я видел, как ко мне пробивается Балаут. Но вряд ли он успеет. Сил все меньше, руки все тяжелее, мысли едва ворочаются…
Я чувствовал себя роботом со сдохшими аккумуляторами, который, прежде чем отключиться, еще может нанести пару ударов.
Аккумулятор… Вот оно!
Ведь аккумулятор — это я. Мое тело — хранилище Сущности. Если я смогу забрать ее у того, что осталось от големов, то… Я изо всех сил внутренне потянулся к «розовому туману», оставшемуся в застывающих лужицах металла, и вобрал его в себя. Почувствовав мгновенный прилив сил, я расшвырял облепивших меня солдат и в два прыжка пробил дорогу к Балауту.
Лорд был в крови с ног до головы, а на широком лезвии меча почему-то прилипло лишь несколько капель. Движения Воина оставались по-прежнему точными и смертоносными, но я мгновенно понял, что он на пределе. Еще чуть-чуть, и перегорит, упадет обессиленным.
— Надо прорываться отсюда… — начал было я, не забывая молотить руками. — Осторожно!
Один из солдат, стоявших сбоку от лорда, метнул в него дротик, Балаут извернулся, припал на колено и отбил дротик лезвием меча. Впрочем, ответить он мне все равно не успел. Послышался громкий и необычный здесь женский голос, заглушивший шум битвы:
— Дорогу! Дорогу!..
С одной стороны зажимающее нас кольцо солдат распалось. Люди отхлынули в стороны, чтобы пропустить отряд приземистых, коренастых фигур, за которыми шагали три женщины. Старая карга в балахоне и две красивые, вызывающе одетые и надменные девушки. Ведьмы!
Отряд, который, заинтересовавшись ведьмами, я принял за каких-то перекачанных ниндзя-коротышек, на поверку оказался состоящим из самых натуральных обезьян, вполне нормально стоящих на задних лапах, но со странным алым отблеском в глазах. Очень они мне не понравились, слишком умные для животных!
Не дав мне времени обдумать, что это за новая напасть, обезьяны кинулись на нас с Балаутом все одновременно. Я устоял под первым ударом черного вихря, отшвырнул от себя двух или трех, ударил наотмашь — разбил череп четвертому зверю, но тут же свалился на землю. На моей груди уселся здоровенный самец и принялся молотить меня пудовыми кулаками по голове. Такой экзекуции я подвергался всего пару секунд, но, после того как отправил боковым ударом красноглазого в нокдаун, голова моя просто гудела и одновременно разрывалась изнутри.
Зато, когда я вскочил, оставшиеся обезьяны, словно испугавшись меня до разрыва сердца, дружно попадали замертво. Причина же крылась в Балауте. Он каким-то образом сумел подобраться к ведьмам, в обход недюжинных телохранителей, и зарубил всех трех мечом. Как я понял, духи-демоны, вселенные ими в обезьян, со смертью хозяек отправились обратно в местную преисподнюю.
Я мысленно утер пот со лба и глянул на кольцо врагов. Люди, отчего-то закрываясь щитами, не спешили атаковать, но и разбегаться тоже не желали. Вскоре я понял, чего они ждали.
Пятеро полковых магов протолкались через пехотинцев и с независимым видом обратили взор на нас с лордом. И хотя их головы оставались склоненными, а лица закрывали белые, как снег, капюшоны, этот невидимый взор я почувствовал кожей. Он щекотал нервы и излучал опасность.
Недолго думая, я прыгнул перед Балаутом, закрыв его своим бронированным телом. И вовремя!
Пять фигур одновременно вскинули руки и погрузили весь свободный от солдат пятачок в обычное на первый взгляд пламя. В первое мгновение, когда желтый, ревущий огонь пожирал золотую броню, как бумагу, когда на мне вспыхнула одежда и обожгло кожу, я подивился, почему не смог разглядеть за их спинами дракона или, на худой конец, переносные огнеметы в их руках?
А потом пламя спало. Стало тихо — ни единого звука. Не веря, что еще жив, я открыл глаза и увидел перед собой лица (они почему-то скинули капюшоны) опешивших магов и оторопевших солдат. Когда я медленно обводил их взглядом, они отступали на шаг, будто мой взгляд был тяжелым и давящим. Обратив внимание на себя, я понял: их изумило, что в теле голема оказался человек. Причем человек обнаженный, без малейшего следа одежды. Или же они восприняли меня как переродившегося голема, оборотня, трансформера?..
Я обернулся назад и с удивлением обнаружил поднимающегося в семи метрах от меня Балаута. Видимо, когда я его закрыл, он успел отбежать и упасть пластом на землю, прежде чем пламя до него добралось. Хм! А где же рыцарский кодекс? Однако!..
Как бы там ни было, но то, что полностью лишился золотой брони, я сообразил не сразу. Когда в ярости подбежал к магам и принялся их дубасить, крайне подивился тому, что не раскалываю их черепа, как скорлупу гнилых орехов, и лишь общий ступор спас меня в этот момент. Опомнившись, я подобрал чью-то булаву с липкой от крови рукоятью и на раз-два (вместе с Балаутом) добил шокированных магов. Двое из них разрядили мне в грудь что-то из магического арсенала, но вместо боли и ожогов я почувствовал прилив сил и заработал нелегкой булавой еще активнее.
Меня в этот момент не удивила ни собственная холодность в отношении жизни людей, ни новая странность по поводу иммунитета (непонятно, частичного или полного) к магии, ни даже то, что ни один солдат не двинулся защищать чародеев. Все с бледными лицами смотрели на то, как мы с Балаутом убивали цвет их полка.
