— Голову, Эля, — снова прошептала маноре Шао, — ты должна опустить голову на сложенные ладони и…
— Нет, — так же шепотом прервала ее маноре Райхо, — она же знающая… Вот и полюбуемся умением знающих сдерживать эмоции.
И я посмотрела на эту женщину с ненавистью, даже не желая этого скрывать.
Маноре Райхо поднялась на одну ступеньку и, повернувшись к храму спиной, демонстративно развернула свиток. Древний бумажный свиток, такому место не здесь, а в культурном хранилище. Но свиток был здесь, маноре Райхо здесь, красноватый свет фонарей тоже здесь и я… стоящая на коленях.
Бросив на меня полный презрения взгляд, маноре Райхо начала зачитывать со свитка:
— Сегодня Лирель Манире удостаивается чести вступления в род Шао! Это великая честь, которой… Лирель недостойна!
Какое верное наблюдение! Позвольте рукоплескать вам и отпустите меня домой! Маноре Райхо бросила взгляд на меня, ожидая реакции на сказанное, но… отреагировала не я.
— Некоторым, — раздался ледяной голос Отнара Шао, — следует спуститься с небес на Талару!
Маноре Райхо вздрогнула и спустилась… со ступеньки на дорожку. Я испытала злорадное чувство восторжествовавшей справедливости… ранее мне казалось, что на подобное неспособна, однако…
Далее маноре Райхо зачитывала уже с меньшим апломбом:
— Лирель Манире Шао, вступая в род Шао, обязана знать и соблюдать заповеди женщин рода Шао.
Почему-то вспомнились слова инора Адана: «Забудьте свои мечты стать знающей! Забудьте раз и навсегда! Вероятно, я первый, кто высказал вам это в столь жестокой форме, но поверьте, Лирель, в данной ситуации это необходимо, потому что сейчас я разговариваю с женщиной, которая обязана стать идеальной спутницей нового таара!»
— Лучшее в женщине — покорность!
Правда?! Как мало женщине рода Шао нужно для счастья!
— Женщине запрещается проявлять свои эмоции!
Это вы, многонеуважаемая маноре Райхо, сейчас для себя прочитали? Да, вам это требуется, несомненно.
— Женщина — собственность спутника.
Так только, между прочим — мы живем в свободной стране, времена рабовладельческих государств давно миновали.
А маноре Райхо продолжала:
— У женщины нет тела, оно собственность спутника, а потому женщина обязана заботиться о сохранении красоты тела.
Теперь у меня еще и тела нет… Интересно, а что у меня осталось?
— У женщины не может быть собственных мнений, желаний, прав.
А, понятно… ничего у меня не осталось. Совсем. Тогда получается, это не мое тело стоит на коленях перед храмом, которого вообще не должно существовать, и это не мое тело мечтает… О Великие Свидетели, впервые мечтаю ударить женщину!
— Женщина обязана все свое время посвящать спутнику и детям.
Какое «свое»? У этой гипотетической «женщины» уже ничего своего нет!
— Женщине запрещается предаваться развлечениям.
Какие уж тут развлечения! Почувствовала, как ирония исчезает под тяжестью этих невероятных правил! Да, все таларийцы жили в соответствии с законами, но эти вот «Правила невесты» — дикость! А маноре Райхо торжественно зачитывала далее:
— Женщине запрещается покидать кимарти без разрешения спутника.
Что, совсем? Это как? Это не только работать запрещено, но даже… даже выйти на улицу?! Они в своем уме?!
— Женщина не смеет привлекать к себе внимание, ее удел быть тенью спутника!
Даже слов нет… хотя нет, есть, я вспомнила слова хранящего Адана: «Лирель, это твой долг! Долг! Отныне твои желания не имеют значения! Ни желания, ни стремления, ни надежды! Твоя задача — сделать все, чтобы Киен Шао был счастлив и чтобы с каждым днем он становился лучше. Слышишь?! И у тебя нет права на ошибку, Лирель! Ты выполнишь свой долг!» И снова спазм сжал горло… Хранящий Адан, тогда, проговаривая, почти вдалбливая мне все это, знали ли вы о существовании этого свода правил? И я ответила сама себе — он знал! Не мог не знать!
— Женщине запрещено проявлять физическую силу!
Да какая сила? Ведущие — это не просто сильные мужчины, это тренированные воины! Сила… вся моя сила подобна силе цветка против молота… Нет у меня силы…
— От женщины требуется не столько послушание, сколько беспрекословное подчинение. Непозволительно допускать даже мысль о неповиновении!
Сколько раз еще мне будут это повторять? Пока не пойму? Уже поняла и осознала, хватит… не вынесу больше…
Маноре Райхо бросила на меня полный презрения взгляд и с наслаждением, с каким-то воистину злорадным наслаждением зачитала:
— Если спутник наказывает женщину, она не должна стонать, просить о прекращении наказания и не имеет права жаловаться на боль!
— Что?! — это мой вскрик.
Попыталась встать, но меня неожиданно крепко удержали маноре Шао с одной стороны и какая-то незнакомая мне женщина с другой.
— Это сумасшествие! — захотела закричать, но от возмущения даже дыхание перехватило и вырвался лишь сдавленный хрип. — Это не может быть правдой! Это просто не может быть правдой! Это… немыслимо… вы ошиблись!
Стало так тихо, что я даже слышала, как где-то капает вода, шумят сосны и вдалеке поют цикады. И сияние фонарей уже казалось каким-то зловещим, таким же, как усмешка маноре Райхо, которая наклонилась и, повернув свиток ко мне, указала пальцем на место, откуда прочитала. И я прочла те же слова: «Если спутник наказывает женщину, она не должна стонать, просить о прекращении наказания и не имеет права жаловаться на боль. Когда женщину бьют, она не имеет права плакать, роняя слезы!»…
— Прочитала? — подчеркнуто заботливо спросила маноре Райхо.
Я переводила взгляд со свитка на эту женщину и просто не могла понять… Спутницей ведущего мечтает стать каждая девушка на Таларе, но… но ведь о подобных правилах не знает ни одна! Мы даже по «Истории исчезнувших цивилизаций» не изучали ничего подобного! Даже рабы, которые когда-то существовали, даже для них не было создано ничего, подобного данному своду! Но нет, память услужливо подкидывала забытые факты: и великого философа далекой древности, породившего не столько религию, сколько устои государственного строя этого древнего восточного государства… как извратили тебя прошедшие тысячи полных оборотов Талары…
— Ну, если Лирель уже закончила нарушать пункт о недопустимости проявления эмоций, тогда мы продолжим, — насмешливо объявила маноре Райхо, и я услышала: — Женщине рода Шао категорически запрещено смотреть на других мужчин, разговаривать с ними, позволять дотрагиваться до себя.
Надо же… И я вспомнила поведение Киена в тот момент, когда он появился у озера, а Шен держал меня за руку… Шен! И сердце сжалось…
