— Давай, — подбадривал он, придерживая ее за талию. — Еще немного.
Сандра старалась изо всех сил; до крови закусив губу, перешла на бег.
— Молодец! Давай туда… к самосеву, там их меньше.
Вскоре силы ее иссякли. Но и опасность, похоже, миновала.
— Футболку сними, — приказал Леон. — Вдруг случайно дотронулась.
Повиновалась, потупилась.
— Стой прямо. Сначала я тебя осмотрю, потом — ты меня. Если что… пистолет на месте?
Сандра кивнула, прикрыла ладонями грудь. Леон отвел ее руки и сантиметр за сантиметром осмотрел ее спину, грудь, живот. Сандру знобило, по коже бегали мурашки, зубы отбивали дробь.
— Чисто. — Он вздохнул с облегчением. — Брюки снимай.
Взглянула жалобно, потянула веревку на поясе, разоблачилась.
— С-сама…
— Да успокойся ты! Что, я голых баб не видел?
Кровоподтек на правом бедре наливался бордовым. Серьезно, хромать будет долго. Перелома вроде бы нет.
— На ушибленной ноге стоять можешь?
Кивнула.
— Не бойся, все хорошо.
— В-вадим?..
— Ничего с ним не станет. Такая тварь в любых условиях выживет… Ну, извини! Я факт констатирую — и только.
— Можно п-позвать?
Леон скинул рюкзак, стянул куртку, майку и сказал:
— Как хочешь.
— Вадим? Отзовись! Ты живой? — Зов получился скрипучий, полузадушенный.
Пришлось Леону самому горлопанить:
— Дизайнер! Дизайнер, ты где, твою ма-ать!
Сандра, изучающая спину Леона, захлюпала носом, обошла вокруг, бездумно уставилась в ямку между его ключиц, судорожно вздохнула. По фиг ей. Совсем с ума сошла. Леон встряхнул ее за плечи:
— Сандра! Живой твой Дизайнер! Слышишь, ветка хрустнула?
— Вдруг… птица…
— Нет тут птиц. Даже насекомых нет. Мы — единственные живые твари. Что там у меня? Чисто? Пожалуйста, еще раз, повнимательнее. Только спину.
— Нормально все, — сказала она равнодушно, — а вот рюкзак…
На рюкзаке угнездилась тварь. Пришлось его выбросить со всеми вещами. Лезть внутрь Леон не рискнул. Сандра уже оделась и сидела, поджав ноги и обхватив себя руками.
— Он не отозвался… такая тишина… Он…
— Тсс… слушай внимательно: о! Ветка… еще раз. Он это.
— А почему молчит?
— Сандра, ты ведь взрослая девочка, — прошептал Леон, вынул из кармана пистолет. — Подумай. Сама подумай. Мои слова для тебя — пустой звук. Поднимайся, идем, только тихо-тихо, не как этот медведь.
— Может, еще раз позвать…
— Бесполезно. Спугнешь только…
— Спугнешь?!
— Пойми ты… Кинул он нас. Видно, нашел коридор и ломится туда. Не веришь? Ну и не надо. — Леон нырнул в заросли папоротников.
* * *
Марш-бросок отнял у Вадима все силы. Дыхание никак не восстанавливалось, пот лил в три ручья, кружилась голова и подкашивались ноги.
Туман стелился прожилками, похожими на растрепанные веревки. По колени увязая в белом, Вадим шел к истокам клубящегося ручья. Временами ему казалось, что он в зачарованном лесу из сказки. Очень страшной сказки.
— …Дим!..зовись!..вой! — донесся женский голос, его эхо еще долго металось меж массивных еловых стволов.
Сандра! Вадим набрал воздух в легкие, чтобы откликнуться, но в последний момент передумал. Зачем? Жива — и слава богу. Пусть идет домой.
— Дизайнер! Дизайнер, ты где, твою ма-ать! — проорал Леон.
Пидрило, значит. Приспособленец. Я, значит, говно, молчи, а он командовать будет. Гениальный, все знающий и умеющий Леон. Нечего ему делать в Москве, там и так полно отморозков, и рожа у него не русская… Не приживется он. И Сандра не приживется — они беспредельщики, а времена беспредельшиков в прошлом. Да и куда их девать? Самому еле на пропитание хватает. Пусть думают, что Дизайнер умер…
Туман вздрогнул и запульсировал лиловым.
Закололо справа в боку, там, где печень; аж дыхание сперло. Пришлось пережидать боль.
Боковым зрением Вадим уловил движение — резко обернулся: никого. Но откуда тогда незримое присутствие чужака? Нервы расшатались. В мертвом лесу и не такое померещится. Что-то завозилось в папоротниках, стихло. Шумно дыша, Вадим вынул пистолет. Кожу покалывало от избытка адреналина.
Никого не дождавшись, он продолжил путь, и вдруг туманным призраком впереди вырос Леон. Вот кто возился в зарослях!
— Куда собрался? — Леон криво усмехнулся и снял пистолет с предохранителя.
«Лучше издохнуть», — подумал Вадим обреченно, чувствуя, как кровь приливает к щекам.
— Стыдно, ай-я-яй. — Леон покачал головой. — Когда спалили, ой как стыдно, аж покраснел.
За его спиной обозначилась Сандра. Она смотрела… нет, не как на дерьмо. Как на раздавленное насекомое, которое копошится из последних сил, а следом тянутся внутренности. Если бы она оскорбляла, если бы даже набросилась с кулаками, было бы проще. Нет же, наблюдает, ждет чего-то.
— Кинуть, значит, решил? Знал, что ты сука, но чтобы такая…
Хотелось оправдаться, но все слова улетучились. Все равно не поймут. Не поймут, что обрекают себя на смерть. Думают, что в рай идут, но на самом деле…
— Там не так уж все радужно… для вас. Там…
— Ах ты гнида, — не выдержала Сандра. — А я поверила… ты… убью суку! — шагнула навстречу. — Подтерся — и на помойку? Гнида… да твои двойники по сравнению с тобой — святые! Шваль. Какая же ты падаль.
Замахнулась, чтобы влепить пощечину, — Вадим инстинктивно отшатнулся. Но удара не последовало, Сандра сникла, сжала кулак, содрогнулась от отвращения.
— Веди, — скомандовал Леон. — Только без глупостей.
— Я туда не хочу… — пробормотала Сандра. — Вдруг там все такие? Пустые оболочки, заполненные… саркомой.
— Развернулся и пошел, — рыкнул Леон и ответил Сандре: — В любом обществе девяносто процентов — дерьмо. У нас это грязное, неграмотное быдло, у них — вот такие полипы. С полипами проще. Главное, не воспринимать их всерьез. И радиации там нет, из пакости — только люди. Так, Дизайнер, я кому сказал…
Вадим опустил плечи и поплелся вперед. Все, хана. Или не тронут? Им, главное, из этой задницы выбраться, а там авось пронесет. С одной стороны, так лучше: не будут мертвым грузом на шее висеть. Взгляд Сандры он старался не вспоминать. Переспать не значит жениться. Да, некоторое время он даже любил Сандру. Недолго, конечно, зато искренне. Разве он виноват, что любовь так быстро ушла? Что, теперь всю жизнь посвятить чужому человеку? Нелепость. Она и сама со временем поймет, что это затмение — не более чем жажда нового.
В горле мучительно засвербело. Ощущение было такое, будто застряла рыбья кость. Вадим набрал побольше воздуха и согнулся в приступе нестерпимого кашля. Из глаз брызнули слезы. Казалось, еще немного, и выскочат кишки.
