– Что ж, можете меня называть Юрием Алексеевичем. Запомнить легко. Почти так же легко, как если бы меня звали Александром Сергеевичем. Кстати, как вас по отчеству?
– Иванович.
– Замечательно. Фамилия моя Холод. Старший лейтенант Холод. Но по возрасту я вполне, думаю, гожусь вам в отцы. Так что удобнее будет и мне, и вам, если вы будете меня звать Юрием Алексеевичем, тем более что непосредственным вашим начальником я не являюсь.
– В отцы? – удивился Велга. – Мне, между прочим, почти двадцать четыре года.
– А мне сорок пять. Так что, как видите, вполне подхожу.
– А почему вы сказали, что ваше отчество легко запомнить? Александр Сергеевич – понятно. Пушкин. А вот Юрия Алексеевича я что-то так вот сразу и не припомню. Разве что у Долгорукого было отчество Алексеевич…
– Вы имеете в виду основателя Москвы? По-моему, он был сыном Владимира Мономаха, то есть Владими-ровичем. Но я могу и ошибаться. А имел я в виду Юрия Алексеевича Гагарина, первого космонавта планеты Земля.
– М-да, – пробормотал Велга, – видимо, действительно, Карл Хейниц оказался прав. Понимаете, трудность состоит в том, что мне, да и всем моим людям незнакомо имя Юрия Алексеевича Гагарина, первого, как вы сказали, космонавта Земли. Как бы вам это объяснить… даже не знаю…
– Я думаю, – мягко сказал старший лейтенант Холод, – что следует начать сначала. Начните, а там по-глядим.
– Что ж, – усмехнулся Велга, – будь по-вашему. Так вот, если начинать с самого начала, то я родился восьмого сентября тысяча девятьсот девятнадцатого года в городе Москве.
– Вы не похожи на столетнего старца.
– Вы хотите сказать, что сейчас две тысячи девятнадцатый год?
– Не совсем. Если быть точным, то сегодня у нас четвертое августа две тысячи пятнадцатого года. А вы что думали?
– Я не думал, – вздрогнул Велга. – Я надеялся. Я надеялся, что сейчас все-таки лето одна тысяча девятьсот сорок третьего года.
– Война? – приподнял брови Юрий Алексеевич.
– Война, – кивнул Александр. – Ладно, слушайте.
Он старался рассказывать кратко и в то же время не упускать ничего существенного, в результате чего уложился в тридцать две минуты.
– И вот мы здесь, – закончил он и, облизнув пересохшие губы, снял с ремня флягу с водой. – Хотите?
Холод молча покачал головой, отказываясь.
Велга напился, утер рот рукавом, завинтил колпачок, положил флягу на стол и закурил.
– И вот мы здесь, – повторил он. – Четверо русских, четверо немцев и два сварога, один из которых – женщина и к тому же принцесса. Звучит как бред сумасшедшего, верно?
– Отчего же, – вежливо улыбнулся Юрий Алексее-вич. – Все вполне связно и логично. Хотя, конечно, история совершенно фантастическая. Но я вам, как ни странно, почти верю. А уж поверю окончательно или нет, зависит от того, что мы найдем на месте вашего приземления.
– Пять аварийных модулей, – сказал Велга. – Не думаю, что за это время кто-нибудь смог их оттуда уволочь. Тяжеленные они все-таки. А открыть люки, не зная кода замков, невозможно.
– Что ж, проверим. И, пожалуй, проверим прямо сейчас. Я так понял, что они не очень далеко отсюда?
– Километров сорок – сорок пять…
– Отлично. До вечера вполне успеем. Вы можете показать это место на карте?
– Была бы карта, – пожал плечами Александр. Когда Велга разглядел вдалеке из кабины грузового автомобиля марки "Урал" черное зернышко аварийного модуля и чуть дальше второе, то испытал странное чувство. Ему показалось, что он возвращается домой, но дом брошен, заколочен и не может его принять. Только сейчас до него начала доходить ВСЯ правда о случившемся, и правда эта состояла в том, что ни ему, ни оставшимся в живых бойцам его взвода, ни немцам, которые из лютых врагов превратились в товарищей по оружию и невзгодам, никому из них уже НИКОГДА не вернуться домой. Да, они находились на Земле, но на ЭТОЙ Земле не было их дома. Здесь отсутствовало почти все, что составляет само понятие "дом". Родные и близкие люди давно умерли. Сама страна, и это было труднее всего осознать, в которой он родился и вырос, перестала существовать. Временная цепь, состоящая из сотен и тысяч мелких фактов и событий, цепь, которой каждый человек накрепко привязан к жизни и которая, собственно, и есть сама жизнь, – эта цепь прервалась, и теперь все нужно было начинать сначала.
– Приехали.
Голос водителя прервал его размышления; Велга вздрогнул и огляделся.
Машина стояла возле одного из аварийных модулей, напоминавших своей формой приплюснутое сверху гигантское яйцо.
– Ну что, выходим? – Сидящий рядом с ним в кабине Юрий Алексеевич распахнул дверцу.
Они не стали обходить все модули – хватило и одного. Юрий Алексеевич попросил разрешения забраться внутрь, долго и с интересом осматривал незнакомые приборы и предметы, расспрашивал об устройстве модуля и крейсера принцессу Стану (старший советник Карсс хуже разбирался в космической технике сварогов) и, наконец, совершенно удовлетворенный, выбрался наружу. Он оглядел пустую равнину, прищурился на уже клонящееся к западу солнце и спросил:
– Так вы надеетесь, что за вами прилетят?
– По-другому и быть не может, – гордо ответила Стана. – Мы не бросаем своих в беде.
– Что ж, это вас, несомненно, характеризует с хорошей стороны. Проблема в том, что я не могу оставить здесь постоянный пост. У нас не хватает людей, а тут рядом нет ни воды, ни укрытия – голая степь. Даже не знаю, что и придумать.
– А какие вообще у вас дальнейшие планы? – поинтересовался Велга.
– Тактические или стратегические? Если тактические, то все просто – завтра мы возвращаемся на базу. А вот стратегические… Вы многого не знаете, а точнее, не знаете совсем ничего. Вечером, когда вернемся в Борисовку, я вам опишу вкратце ситуацию в России и в мире, и вы сами решите, что вам делать дальше. Я бы, конечно, предложил вам поехать с нами и к нам присоединиться, но, повторяю, решать вам.
– Что ж, возможно, мы и согласимся. За немцев я, разумеется, ручаться не могу… Кстати, Германия-то существует?
– Трудно сказать, – пожал плечами старший лейте-нант Холод, – со связью очень плохо, но думаю, что в той местности продолжают говорить по-немецки.
– Лихо, – пробормотал Велга. – Гляжу, попали мы из огня да в полымя. Ладно, потом расскажете. Так вот, за немцев, как я уже сказал, ручаться не могу, а нам, как я понимаю, выбирать особенно не приходится: или вы с вашим Герцогом, или Секретарь, или бандиты. Так?
– Почти, – усмехнулся Юрий Алексеевич.
– Вас мы уже знаем, бандитом быть не хочу, а само слово "секретарь" мне лично что-то не очень нравится. А насчет спасательной экспедиции сварогов… Я думаю, что им следует оставить записку, в которой и объяснить, где нас искать.
