— Граждане, ваше правительство не пытается защитить ваших детей. Я только что проверил счет— денег на него не поступило. Официальных документов братьям из Страны восходящего солнца тоже не отправлено. Видимо, будущее страны для ваших избранников, жизни ваших детей стоят меньше нужной мне суммы. Трагедии могут прекратиться, как только будут выполнены мои требования и мне вручат знаки инаугурации и верительные грамоты, гарантирующие полную безопасность. Я дам еще один шанс одуматься. И времени — один час…
Самым безумным оказался третий, последний эфир Крысолова. Весь в испарине, с прилипшими ко лбу седыми прядями волос, с запавшими глазами, он стоял на фоне белой стены и держал в руках револьвер. Свет падал сбоку, словно Крысолов стоит в простенке у окна.
— Десять лет назад вы лишили меня будущего, — пересохшими губами сказал он. Дикция была нечеткой, как у больного диабетом в начале приступа. — Сегодня я лишу его вас. И помните — вы сами виноваты, вы заслуживаете этой беспомощной власти и этих адских мук.
Он снял с руки браслет-пульт и сделал шаг вправо, к свету. Там действительно располагалось огромное окно с широким подоконником. Крысолов положил браслет на подоконник. Каждое движение давалось ему с трудом. За окном, застенчиво-белесое, сияло безоблачное небо. Были видны куранты на Спасской башне. Золотистые стрелки на них показывали пять часов. За мгновение до того, как заиграли колокольные переливы, безумец выстрелил в браслет. Звук выстрела потонул в густых трелях Интернационала. Потом Крысолов еще раз посмотрел на воображаемых зрителей и улыбнулся улыбкой лиловой неваляшки, произнеся: «Моих кукол больше не выключить!» Последнее, что он сделал в кадре, так это выстрелил себе в рот.
Крысолов заставил взрослых играть по своим правилам. Когда вся страна замерла от страха и в ожидании смерти или спасения, когда в каждом городе звенела смертельной песней лиловая неваляшка ростом с дом, созывая детей прогуляться в последний в их жизни раз, когда каждая минута была на счету, оказалось, что выхода нет. Три драгоценных часа, тысячи детских жизней и — нет надежды. Нельзя договориться или заставить измениться мертвого. Но хуже всего, что теперь придется самим рисковать одними детскими жизнями, чтоб спасти другие.
У взрослых нет выбора, потому что сегодня — День защиты детей, защиты любой ценой. Даже ценой жизней. Даже ценой свободы… Даже?
И Никита Дорош должен отдать приказ:
— Штурм по плану, как только объект выйдет на позицию в центре Приморской площади. Огонь бронебойным — по команде. Медикам — приготовиться!
Но совсем другим голосом он произносит: «Из центра нет вестей? Не придумали, как эту штуку выключить?» Глупый вопрос: было бы — доложили бы сразу. И остается только ритмично дышать и отвернуться от чердачного окна, где ждешь со своими бойцами выхода объекта на позицию. Остается жалеть, что бросил курить, унимать дрожь, не думать, не смотреть, чтоб не видеть лиц тех ребят, что кровавыми будут являться во сне, и вязнуть в звуках приближающейся мертвецкой трели из подлой игрушки. Трень-брень, трр-рень-брень…. До Приморской площади еще сорок минут маетной ходьбы. Еще есть надежда на умников из спецлабораторий…
— Командир, командир, смотри! — заорал кто-то из бойцов. — Там двое детей вышли из кольца…
И точно, по гладкому, парившему от жары асфальту из кольца смерти со всех ног улепетывали двое. Мальчик лет двенадцати тащил за руку другого лет семи на вид. Тот не упирался, не истерил, как другие насильно спасаемые, он просто не успевал за длинноногим подростком, но семенил ножками сам — подальше от чертовой куклы. Тридцать метров, шестьдесят, сто и… дальше! Трень-брень, трр-рень-брень, трень-брень, трр-рень-брень — но никакого взрыва. Двое убегали целыми и невредимыми.
— Ко мне их! Срочно! — заорал Дорош. Так кричат счастливые отцы, когда им говорят о рождении сына…
Все оказалось просто как в сказке. Вовка Лазарев, ничем не примечательный на вид — лохматый, в ярких шортах и модных громадных кедах, в меру худой и еще бледный, не загоревший, общался с миром посредством вживленной в гортань маленькой коробочки-ревербератора. Она заменяла ему голос. А слуха у парня не было. Никакого. Вовка родился глухонемым. Он читал по губам, но никогда ничего и никого не слышал.
Сегодня они с братом-первоклашкой решили загулять в первый день каникул: на Центральной площади в День защиты детей обожраться дармового мороженого, накататься на бесплатных каруселях, посмотреть концерт, приз какой-нибудь в неважно каком конкурсе выиграть, а потом на море — купаться. Вовка так всегда делал, с детского сада еще, когда мама или папа его на площадь водили. И неваляшек там тоже каждый год новых выдавали за просто так.
— Ты, как старший брат, своди Вадюху на площадь, — попросили родители вчера вечером, — а к шести мы с работы вернемся и айда! Вас, деточки, «защищать» за город шашлыками!
Разве это важно сейчас, когда он, Вовка, сидит сейчас здесь, на стареньком диване, и испуганно смотрит на Дороша, который готов парня на руках носить. А Вадька держится за палец брата, несерьезный такой и даже нагловатый для только что спасенного ребенка.
— Я просто снял с Вадика браслет, когда понял, что там — бомба. И подальше отбросил, — говорит парнишка своим неживым дребезжащим голосом. — Вадик не понял ничего, он же маленький. А себе я браслет не брал, на фиг он мне сдался? Я на этих каруселях уже в детстве накатался…
Да, взрослые бывают удивительно глупыми, когда они игнорируют своих детей и то, что вокруг них происходит. А ведь напрасно. Крысолов вот детей не игнорировал. Вкладывал в будущее, сволочь, не скупился! И ясно теперь, как конкретно он это сделал. Вот и инструмент зомбирования — «ежегодные» неваляшки! Что может быть безобиднее, чем знакомый с детства звук, казалось бы?!
— Ну, этот браслет всем давали, кто на площадь пришел. Он как билет на все аттракционы и мороженое бесплатно, — объяснял Вовка. А Вадик кивал головой и заинтересованно разглядывал бронекостюм Скоридзе. Попытался даже потрогать нашивку, но смутился и одернул чумазую ручку.
Когда все началось, старший мальчишка не понимал, что происходит что-то страшное, пока не почувствовал первых встрясок от взрывов. Думал, что танцы с неваляшкой — часть праздника. Потом все понял. Потом нашел братика, а потом сделал то, что не догадался бы сделать ни один взрослый. Вовка разжевал пачку жвачки и залепил ей уши младшему.
Ну, кто бы догадался? Это же негигиенично! Но сработало же!
Дальше — ясно, что делать! Послать группу с затычками для детских ушей и выводить, выводить ребятню, пока не поздно! И дать знать в центральный штаб. Вовка, ты молодец! Только не путайся сейчас под ногами, а? Мы справимся, нам теперь этот трень-брень-хрень не страшен! Сиди здесь или иди домой. Езжай! Да хоть на танке, хочешь, мы тебе такое устроим? Но что ты там звенишь своим ревербератором… Что-то про взрослых? Потом, потом объяснишь! Группа, на выход. Скоридзе — главный, двое остаются на позиции. Ликвидация объекта — в силе, без команды не стрелять!
