сколько всего Знаков на свете? Не может ведь их быть безграничное количество.
Есть Знак Огня, но Хранитель-ведун этого Знака мне пока не попадался. Зато встречались представители племени Огнепоклонников, которые давно потеряли способность к ведовству и носят Знак, как герб. Те же карго-аборигены, только от магического мира.
Россы Кураторы подстроили все так, чтобы я коллекционировал Знаки в Поганом поле, а потом явился к ним на своих двоих. Что, если и Единый подстроил то же самое, да еще и россов использовал в своих целях? Что, если все мы — марионетки в его руках?
Если я пойду в Росс, то буду играть на руку Кураторам. Если отыщу Око Ведьмы и Единого, сыграю на руку иномерной твари. По хорошему мне надо сесть на задницу и сидеть ровно. Поселиться, например, прямо здесь, в городе. Тут много складов, куда мы еще не пробирались: одежды и всяких предметов быта хватит до конца жизни, пусть жить мне лет триста.
Но как же тогда Кира?
Спасу Киру и вернусь сюда.
Но что, если начнется война? Она коснется всех. Нет, спокойно пожить здесь не удастся.
Лучше возглавить шалман, если остановить его не в силах.
Я снова оглядел интерфейс. И с недоумением заметил новый неактивный и тусклый Знак в виде двух рыбок, плывущих друг за другом по кругу. Это еще что такое?
Нажал на него: никакой реакции.
— Ива, ты не подключишься снова к моей башке?
— Зачем? — спросила умбот.
Витька подозрительно глянул на меня.
Я ответил уклончиво:
— Порядок наведешь, если что… Заценишь новые Знаки.
— Это будет вредно для твоего здоровья, — отрезала Ива.
А Витька спросил:
— Что там случилось у тебя?
Я поколебался мгновение и уверенно соврал:
— Ничего. Просто моей хате нужна женская рука.
— Научись сам убираться в своей хате! — обрубил Витька. — Ты медитацию не забросил?
— Не забросил, — ответил я, довольный сменой темы разговора. — Но от нее в сон тянет. Сплю как сурок.
— Хоть какая-то польза, — буркнул Витька. — Не отлынивай. Со временем сонливость должна отпустить.
— А ты сам-то медитировал?
— На фига мне? — удивился пацан. — У меня нет проблем с управлением гневом.
— Нормально… Учитель-теоретик.
— Не обязательно быть чемпионом, чтобы воспитать чемпиона, — напыщенно поведал Витька. — У Тайсона был тренер — Кас Д’Амато. И он не был чемпионом по боксу. Он был учителем чемпиона!
— Давайте спать, — предложила Ива. — Уже поздно. Я посторожу.
Мы принялись располагаться на ночь в палатке. Ива осталась снаружи — сторожить. Уроды и прочая Погань не давала о себе знать. Знак Вечной Сиберии отпугивал их — я это чуял отчетливо. Поэтому ни гирлянды, ни ведьмовских мешочкой выставлять мы не стали. Скоро Поганое поле станет домом родным…
Перед сном я потыкал мысленно на неведомый Знак, но он не отреагировал, зато зачесалась лодыжка. Хотя, возможно, меня укусил комар. Потом я помедитировал, но, как обычно, быстро вырубился.
***
Назавтра дождь полностью прекратился. За вчерашний день и утро сегодняшнего батарея зарядилась на 30 %. Мы решили не медлить и выдвинулись.
Из Князьграда вела асфальтная дорога, которая за десятилетия разрушилась не слишком сильно — мы ехали на скорости километров в восемьдесят, объезжая навечно застрявшие на трассе автомобили.
По обеим сторонам от дороги царили такая грязища и распутица, что смотреть страшно. Я надеялся, что когда трасса кончится, земля подсохнет, а новых гроз в ближайшее время не случится.
До своей гибели Витька говорил, что зимой в Поганом поле постоянно льют дожди. Если так (а не верить ему у меня нет резонов), нас ожидают проблемы.
— Смотрите! — воскликнула Ива спустя пару часов езды.
Он указывала куда-то в сторону, где среди заросших лесочком полуразрушенных одноэтажных построек шевелились белесые силуэты. Штук пять или больше.
— Уроды? — изумился я. — Среди бела дня? Они ж вроде ядовитыми становятся на свету. Никак мутировали?
— И Поганые грибы расплодились, — мрачно добавил Витька.
Разбухших бледных мешков размером с легковой автомобиль или даже больше в низинах среди деревьев наблюдалось много — гораздо больше, чем во время моего путешествия на север.
Что ж, шаманка снова оказалась права.
Раньше Погань не выносила слабенького света, не говоря уже о солнечном, пусть и в пасмурную погоду.
Как такое произошло? Мутируют они, что ли?
Если мутирует в с я без исключения Погань, то и вправду близится пришествие этого клятого Единого. И скоро разразится война…
Я втихомолку порадовался, что Председатель Кирсанов передал мне Знак Вечной Сиберии, отпугивающий Погань. Иначе у нас были бы знатные проблемы.
Вскоре хорошая дорога кончилась, и началось месиво. Я, по возможности, объезжал самые опасные места, но в конце концов остановился задолго до захода солнца у вздувшейся речки, несущей лесной мусор. Батарея подсела, и был риск застрять по самую маковку в сумерках.
Мы раскинули палатку на наиболее возвышенном месте, чтобы нас не затопило, если снова начнется дождь. От костра снова пришлось отказаться. Я не ожидал, что мне настолько сильно захочется посидеть у весело потрескивающих сучьев.
Мы профильтровали воду для питья и вскипятили на газовой конфорке чай, согрели консервы.
Как в этих краях выжить зимой, невесело размышлял я, когда ливни льют без остановки?
И сам себе ответил: выживут лишь оседлые, те, кто летом заготовил дров и снеди. Таким бродягам, как мы, тут в осенне-зимний сезон делать нечего.
Выбраться бы отсюда поскорей, пока Поганое поле окончательно не превратилось в Поганое болото…
— Хреново, — резюмировал я, когда уже немного стемнело. Мы с Витькой и Ивой маялись от безделья, слоняясь между вездеходом и палаткой. То есть маялись в основном, конечно, мы с Витькой. Подозреваю, что искусственному интеллекту априори не бывает скучно. Витька пробовал рыбачить с помощью удочек от Голованова, но рыба совсем не клевала в этой грязной, бурной речке.
Я умел приманивать живность, но мне было неохота заниматься магической охотой. К тому же придется долго варить жесткую дичь, а без костра газ в баллоне быстро израсходуется.
— Ливни и грозы бывают в основном на севере Поганого поля, — утешила Ива. — В степях Отщепенцев они случаются гораздо реже. Выберемся из зоны дождей — и дорога станет лучше.
— Твои б слова да Богу в уши, — сказал я.
— Ты веришь в Бога? — неожиданно уточнила Ива.
— Не особо. А что? Россы верят в Бога?
— Кто-то верит, кто-то нет. В основном, нет. У нас свобода вероисповедания. Запрещено лишь навязывание своего мировоззрения, любые формы миссионерства и упоминание своих божеств с целью смутить собеседника и склонить его к манипулятивному разговору о выгодах той или иной религии или точки зрения.
