…Густой звон сигнального колокола заставил меня вздрогнуть. Зябко поведя плечами, я подтянула одеяло, сползшее с правого плеча, и, посмотрев во двор, мигом оказалась на ногах: судя по тому, что герсу начали поднимать еще до появления начальника караула, приехал кто-то из своих. Причем в звании не ниже сотника.
Увидев силуэт въехавшего во двор воина, я грустно вздохнула — это был не Ронни. И даже не воин Правой Руки — мокрый плащ всадника отливал синим, а единственный меч висел на поясе, а не за пле-…
Синим? — Сообразив, что это значит, я с такой силой прижалась к оконному стеклу, что чуть было не выдавила его наружу: синий с золотым были родовыми цветами рода Берверов!
Тем временем воин спешился, и, передав поводья своего коня подскочившему конюху, остался стоять под дождем. Вместо того чтобы пройти пару шагов и ждать появления начальника караула под навесом кордегардии!
Ожидание оказалось недолгим — Вага по прозвищу Багор, родной брат Бродяги Отта, вылетел во двор откуда-то со стороны кузни, и, не обращая внимания на лужи, бегом(!) понесся к одному из телохранителей короля Вильфорда.
Несколько коротких фраз — и во дворе начало происходить что-то непонятное. Сначала из караулки вылетела вся отдыхающая смена, и, на бегу затягивая ремни, разбежалась по стенам. Потом к воротам вышел тысячник Пайк, и, не успев обменяться с посланником и парой слов, вцепился в витой шнур сигнального колокола.
Удар — два удара — удар… Удар — два удара — удар…
Что означает этот сигнал, я не знала. Но явно что-то нехорошее — уже через пару десятков ударов сердца со стороны плаца раздался слитный топот, и добрая половина тренировавшихся там воинов быстрым шагом направилась к воротам! По пути разбиваясь на боевые двойки!
«Его величества в городе нет…» — подумала я. — «Значит, либо это — покушение на принца Вальдара, либо бунт… Где-нибудь в бедняцких кварталах…»
Чем заканчиваются такие беспорядки, я знала очень хорошо: лет в шесть, услышав, что на Лобной площади состоится казнь зачинщиков Голодного бунта, я пробралась на дворцовую стену, и, выглянув из бойницы, увидела под собой самое настоящее людское море, в центре которого стоял высоченный помост с суетящимися на нем палачами. Нормально засыпать я начала только через год: стоило мне закрыть глаза, как перед моим внутренним взором появлялись искаженные чудовищной мукой лица пытаемых людей, огромные корзины, доверху заваленные кусками окровавленной плоти, бьющиеся в конвульсиях повешенные…
…Стук захлопнувшейся двери перепугал меня до смерти. Отлипнув от оконного стекла, я выхватила из висящих на поясе ножен кинжал, развернулась на месте и слегка покраснела: в двух шагах от меня стояла Маришка, и, вытаращив глаза, смотрела на меня.
— Испугалась… — призналась я. И убрала клинок.
— А-а-а… — понимающе протянула служанка. Потом захлопала глазами и выпалила: — Вам, это… одеваться надо! К нам едет его величество Вильфорд Четвертый, Бервер…
…Маришка отложила на жаровню щипцы, пристроила на место скрученный в спираль локон, и, склонив голову к плечу, довольно улыбнулась:
— Готово, ваше высочество!
Я аккуратно встала с табурета и с интересом уставилась на свое отражение. Однако полюбоваться результатами работы служанки не успела — справа от меня раздался жуткий треск, и дверь в коридор повисла на одной петле.
— Илзе? Э-э-э… ваше высочество?
Я повернулась к влетевшему в комнату мужчине и… почувствовала, что краснею: во взгляде графа Аурона перемешались дикий страх, облегчение и самое настоящее счастье!!!
— Простите, я не вовремя… Просто в вашей комнате вас не оказалось, и я… — пятясь к выходу, пробормотал граф.
«…за тебя испугался…» — мысленно закончила я, и почувствовала, что расплываюсь в счастливой улыбке: он ехал ко мне! И, судя по легкости движений, был совершенно здоров! А, значит, теперь я смогу видеть его каждый день!!!
«Каждый…» — мысленно повторила я. И, сообразив, что Ронни вот-вот окажется в коридоре, сделала шаг ему навстречу:
— Вовремя! Маришка уже закончила, а мы перебрались сюда потому, что в моей комнате нет ни одного зеркала…
…Вдумываться в то, что пробормотала служанка перед тем, как выскользнуть из комнаты, я не стала — главное, что она догадалась оставить нас вдвоем. И дала мне возможность обратиться к Ронни на «ты»:
— Я так рада, что ты вернулся…
Граф по-мальчишески улыбнулся, скользнул ко мне, и, опустившись на одно колено, аккуратно взял меня за правую руку. А потом прикоснулся к ней губами.
В этом, обычном, по сути, жесте было столько нежности и ласки, что я еле устояла на ногах. И не сразу поняла, что он мне сказал:
— Я — тоже, Илзе… Ты восхитительно выглядишь…
— Правда?
— Правда…
Я смотрела, как его губы выговаривают это короткое-короткое слово, и чувствовала, что схожу с ума от желания прикоснуться к ним хотя бы кончиком пальца. А когда граф вдруг оказался на ногах, заставила себя присесть в реверансе, чтобы не броситься к нему на шею…
Еще до начала моего движения Ронни качнулся, словно пытаясь шагнуть назад, потом густо покраснел и… остался на месте:
— Я… это… Только с дороги… Не успел переодеться… Испугался, что испачкаю тебе платье… И… хотел шагнуть назад… только поэтому…
Не лгал. Ни в одном слове. Как обычно. Только чуточку недоговаривал — кроме всего вышеперечисленного, в его глазах промелькнуло еще одно чувство. Сожаление. Впрочем, оставлять на душе что-то недосказанное он не захотел. И, решившись, открыл, было, рот… но тут в коридоре раздалось легкое покашливание. А потом из-за портьеры показалось лицо Маришки:
— Ваше высочество? Ваша светлость? Вас ждут в Большом зале!
Услышав голос Маришки, Ронни посмотрел на меня с такой мольбой, что я аж вздрогнула:
— Ты… Ваше высочество, вы меня подождете? Мне надо переодеться!
Я представила себе, что предстаю перед королем Вильфордом в гордом одиночестве, и поежилась:
— Конечно, граф! Без вас я никуда не пойду…
…Кресло, стоящее на возвышении, оказалось пустым: король Элиреи стоял рядом с пылающим камином, пил вино и внимательно прислушивался к тому, что ему рассказывал шевалье Пайк. Впрочем, как только под сводами зала раздался гулкий голос дворецкого, объявляющего о нашем прибытии, он тут же передал кубок своему телохранителю и… двинулся ко мне навстречу!
— Ваше высочество! Вы очаровательны…
Присев в реверансе, я вгляделась в его лицо и удивленно отметила, что, в отличие от моего отца, Вильфорд Бервер не пытается прятать свои эмоции за маской показного равнодушия: в его глазах горело искреннее восхищение моей красотой. А еще уважение и благодарность. Потом я увидела интерес ко мне-Видящей и приготовилась к работе…
