— Я ж только так — в голове!
— Как ты мог?!
— Я же сказал, — мысленно!
Она оторопело посмотрела на меня и опустила печальные глаза.
— Ты мне изменяешь…
— А ты мне. Только я делаю такие штуки в голове, а ты…
— Ты что, смеешься?
— Весело!
— Что ты смеешься, Вольф? Я виновата, но и ты…
— Сказал же, — смешно! Встретился с охранником, насмотревшимся страшилок, и он мне, не сопротивляясь, позволил кровь Войцеха взять заодно со своим оружием! Весело же!
Агнешка сжалась еще сильнее, когда я подхватил ее, кружа… и почти не вспоминая про переклиненное колено.
— Ревнуешь?! К медсестре, которая от меня, как от кошмара шарахнулась?! Я рад, что ревнуешь!
— Вольф, отпусти меня… у меня голова кругом идет.
Эх, никогда они с Войцехом моего веселья не разделяют. Поставил девушку на ноги и она, вконец закруженная мной, пошатнулась.
— Агнешка, а ты что здесь делаешь? Ходишь за нами следом постоянно, следишь…
— Я не слежу. Я просто… Я же просила! Не оставляйте меня одной!
— А ты как нас нашла? Шла следом? Я не засек.
— Я недавно проснулась и… Я просто пошла искать. Я знала, что вы здесь.
— Я тебе не говорил. Догадалась?
— Да, Вольф, догадалась. И не вздумай меня допрашивать! Я не подсматриваю и не подслушиваю!
— Тебе нельзя одной ночами по улицам бродить!
— Не оставляйте меня одной — и мне не придется ходить и искать вас ночами!
— Как же? Нам нужно кровь захоронить — могильник надежный соорудить. Не пойдешь же ты с нами.
— Пойду. Только не бросайте меня одну.
— Ты хоть соображаешь, на что подписаться собралась?
— Мне все равно. Я не могу быть одна.
— Тогда пошли.
— Куда?
Я рассмеялся, хватая ее холодной рукой за шею.
— На кладбище!
— Вольф, это не весело…
— Смотря как посмотреть! А сейчас надо еще цемент с песком и известкой заполучить.
Войцех легко перекинул меня через высоченный забор, и я с радостью подхватил на руки переброшенную следом за мной девушку… и мешок с цементом… и мешок с песком… Известку позже перетаскаем… Войцех тяжело спрыгнул поблизости, и я забросал его следы опавшими листьями. Потащил их обоих к сторожке — надо же нам лопаты заполучить.
Разжиться снаряжение оказалось не трудно. Сторож с перепоя крепко спит, как покойник, отошедший от окоченения… как подпорченный покойник. Я склонился над ним, проверяя, — живой он или… такой, каким кажется. Живой — вон как слюну пускает.
Войцех схватил меня за плечо так внезапно, что я врезал ему локтем под ребра. Хорошо хоть не успел резануть с разворота ребром ладони ему по шеи — увидел его лицо и удержался от удара. Выволок его из тускло освещенной сторожки и отчетливо прошептал.
— Войцех, сзади ко мне не подходи.
— Я просто не понял… Думал, что труп сторож.
— Трупы так спиртом не пахнут.
— Думал, что проспиртованный труп…
— К черту его… Бери мешки — я лопаты возьму.
Сжал в зубах сигарету и положил лопаты на плечи. Тихонько насвистывая, шагаю к склепу. Войцех, не такой воодушевленный, идет следом и ведет скисшую девушку за собой. Обернулся через плечо, зловеще подмигивая им «волчьим глазом».
— Агнешка, а ты бутерброды не прихватила?
Она не ответила, только крепче вцепилась в руку моего, невесть откуда выплывшего, братишки-новобранца. Эх, запугаю я их сейчас страшными историям, Игорь Иванович, душу отведу. Нет, нельзя… они не поймут — не умеют они веселиться в таких ситуациях, когда доза веселья действительно необходима. Не созданы они для экстремальных перегрузок, которые без иронии никак и никогда не преодолеть. При таких обстоятельствах без юмора не обойтись. У нас с этим строго: не способен нервы разрядить, как следует, — погибнешь, когда не следует, или убьешь, кого не следует. Отбор суровый, тесты сложные — не пройдешь испытание, не перейдешь и на высшую ступень. Ладно, придержу пока задор раздольный, повеселюсь я еще на славу — позже… не с поляками, так со Шведом… с Мартином Йонсоном.
— Ян, а нам что, в склеп надо?
— Точно.
— А зачем, Ян?
— Пришла, знаешь, пора отлить.
Войцех в непонимании остановился, а Агнешка встревожено и возмущенно запротестовала.
— Я не позволю тебе так кощунствовать, Вольф!
Я сокрушенно качнул головой, опуская глаза.
— Да я так… Готовлю вас к еще худшему кощунству. Нам же для могильника саркофаг бетонный нужен. Только негде нам сейчас столько цемента достать — придется каменный использовать… из склепа взять. Мы только щели зацементируем. И известкой могильник засыплем. Так надо… для дела.
— А как же покойный, Вольф?
— Да как-то так… Покойника потеснить придется.
Над кладбищем вместе с нами замерла тишина — мертвая тишина, подстать месту и нам, обмершим и задержавшим дыхание. Войцех, зябко ежась, огляделся вслед за девушкой. И я, заслышав шорох, осмотрелся. Я скинул с плеча лопату, указывая ей своим спутникам на не затворенные врата заброшенного склепа. Схватил и снял с предохранителя пистолет, выцеливая противника на слух и ожидая, когда он войдет в поле видимости. Черт… Собака. Перевел дух и скрылся от принюхивающегося ко мне пса за приоткрытыми вратами.
Рухнули с поляком, задыхаясь от тяжкого труда, возле дерева. Мечтаем мы с ним после долгого копания могилы в грязи и твердом грунте и упорного таскания тяжестей только о стремительной и неотягощенной муками смерти. Одна Агнешка нам, загрязненным и замученным, отрада для глаз. Она, бледная и притихшая, сидит на краю глубокой ямы, подтянув колени к груди и сжав в руках блеклый лучик света. Она провожает печальным взглядом слабые лучи, уходящие вглубь могилы, и еле слышно шепчет молитву.
— Слушай, Агнешка, а ты правда ничего поесть не взяла?
Она перевела на меня укоризненный взгляд.
— Я не думала, что мы уйдем так далеко… и не думала, что придем в такое место… и, что ты сможешь есть в таком месте — не думала. И вообще — у нас есть нечего.
Она склонила голову, скрывая лицо за струйками скинутых на глаза волос, — старается мне слез лишний раз не показывать… знает, что я терпеть не могу пускания жидкостей, сопутствующих падению духа.
— Да ладно тебе, добудем мы все, что надо. С голода не умрем.
Она кивнула, но плакать не перестала, так что я решил оставить ее в покое, поднимая вымотанного Войцеха и принявшись за саркофаг. Столкнули его в яму, крышку спустили следом… а за крышкой спустился и я — мне предстоит пройтись мастерком по всем щелям саркофага.
