Он уже понял, в чем дело, вспомнив и деньги, и прогулку намечавшуюся. Дурак он, раз сразу не допер, к чему все идет.
Ну куда могут податься двое молодых, не обремененных заботами мужчин после долгой и трудной поездки? Некоторые вроде него в баню, а другим непременно надо отметить окончание пути, посмотреть, как живут люди на новом месте, ну и себя показать.
Ситуация стара как мир – двое никому не известных приезжих подались в увеселительное заведение, контингент которого в вечерние часы состоит главным образом из субъектов, которым просто так напиваться уже надоело, а отправляться под стол еще рановато. Друг друга знают как облупленных, дрались столько раз, что им известны все особенности строения лицевой части черепа у каждого посетителя. А тут раз – фортуна! Подвалило! Новые морды, еще ни разу не битые!
Влад сомневался, что дело дойдет до смерти, но выручать ребят и правда надо. Хотя, если вспомнить звероподобные морды охотников, может, и прибьют. А еще если Давид побежит сам, скорее всего, дело дойдет до стрельбы. Неизвестно, как на такое посмотрит мэр, особенно если дело осложнится трупами.
Надо поторопиться!
* * *
Влад успел вовремя. Диадох лежал посреди улицы, пытаясь встать, но падал снова и снова под ударами на удивление прилично одетого мужика, внешностью похожего на Гоголя в период расцвета его творческого дарования. Двое верзил откровенно бандитского вида раз за разом окунали Болтуна в поилку для лошадей – от кислородного голодания он уже еле шевелился, но все равно пытался вырваться. Еще трое стояли на крыльце того самого «Напейся и проспись», наблюдая за происходящим. Все шестеро хохотали, будто на комедию попали, что, впрочем, так и было.
Подойдя к тому, что был похож на Гоголя, Влад счел необходимым поприветствовать:
– Добрый вечер.
Тот, потрясенный чужой вежливостью, столь неуместной в такой момент, обернулся, успев увидеть, как к голове приближается что-то стремительно размытое. Оставив первую жертву ответных действий валяться рядом с Диадохом в грязи и конском навозе, Влад проследовал к увлекшимся «топителям» и вырубил их такими же одиночными ударами в челюсть. Одного, правда, пришлось чуть развернуть перед этим – неудобный ракурс.
Тренер так и не сумел вбить в него нечто более сложное. Практически все удачные выступления Влада сводились к примитивному стремительному коронному в челюсть, ради которого он выкладывался по полной, заставляя раскрываться противников.
Но этих заставлять не было необходимости.
Болтун, освободившись, с предельно сосредоточенным видом прошел мимо троицы на крыльце – те уже не смеялись и смотрели с легким недоумением. Далее коротышка вломился в двойную дверь, чтобы через пять секунд вылететь обратно, спиной вперед. Приземлившись на улице, он начал барахтаться в грязи, силясь встать, чтобы, скорее всего, пойти на очередной заход.
Вздохнув, Влад решил, что чистое белье он, пожалуй, надел зря. Судя по пьяному гулу, внутри народа хватает, а он хоть и крепкий парень, но к непобедимым не относится. Однако дело того стоит – раз уж взялся, надо все доводить до конца. Пусть знают наших. Репутация человека складывается из поступков, в том числе и не слишком умных. Если доказать, что новенькие способны постоять за себя, это может пойти на пользу в щекотливых ситуациях.
Пьяную троицу на крыльце Влад нокаутировал тем же способом, причем ни один не успел ничего сделать или сказать. Стояли, вытаращив глаза, падая по очереди сбитыми кеглями. Возможно, он нарушал какой-то местный ритуал, который нужно непременно проводить перед тем, как дать в морду, но ему было плевать. Он нездешний и не обязан поступать, как все.
Зашел внутрь. Дым коромыслом, у стен на грязном полу валяются пьяные, а может, и мертвые тела, на столе танцует самка нильского крокодила, экстатически закатывая мутные глаза и пытаясь эротично задирать юбку жестом, напоминающим действия кочегара при загрузке топки углем, выполняемой с помощью совковой лопаты. Вместо стульев лавки, на них восседают субъекты, одетые разнообразно, но все как один в неравной степени нетрезвые. Воняло дешевым табаком, мочой, блевотиной и еще чем-то омерзительным, будто где-то в углу вот уже месяца три валяется разлагающееся тело неудачливого посетителя.
Влад еще не успел оценить всей прелести открывшейся картины, как к нему подкатили. Сразу три охотника, один пьянее другого, все, по местным меркам, серьезного сложения, хотя в сравнении с ним выглядели блекло. Средний с ходу начал разговор «за жизнь»:
– Что-то я тебя никогда здесь не видел? Откуда такой столб здоровенный взялся?
– Из дома, – ответил Влад, оценивая диспозицию.
– Гы-гы! Да ты шутник! Что морду отвернул?! Небось не хочешь со мной даже пива выпить?! Да?!
– Легко, – охотно ответил Влад, после чего подхватил с ближайшего стола недопитую кружку, вылил ее на голову заводилы и, вырубив его все тем же коронным в челюсть, начал обрабатывать его соратников.
Одного тоже успел достать, но последний не вовремя отшатнулся, и удар вышел смазанным. Но все равно охотника крутануло, и равновесие, до того уже подкошенное возлияниями, подвело – упал, запутавшись в собственных ногах. От души пнув его, чтобы уж наверняка, Влад проревел:
– Здесь еще остались живые церковные крысы, которые посмели поднять руку на моих друзей?! Быстрее отзывайтесь, не задерживайте!
Вопрос был задан политически правильно. Скорее всего, посетителей, принимавших участие в драке и еще не понюхавших его кулака, хватало, но высказываться никто не спешил. Даже затуманенные алкоголем мозги смысл термина «церковная крыса» понимали как принадлежность к организации, которую здесь, мягко говоря, не очень любили. Устраивать диспут по этому поводу со странным чужаком тоже никто не рвался – его молниеносная расправа сразу над тремя задирами впечатлила, и незаурядные внешние данные – тоже. Здесь так не принято. Драка – это долгое таскание друг друга за отвороты рубах и курток, куцые удары без замаха, словесные угрозы и оскорбления, выбрасывание на улицу и прочая работа скорее на публику, чем во имя результата. Ну, принято так отдыхать у ребят. Им завтра в степь, на долгие месяцы. Ни женщин, ни выпивки, жратва тошнотворная, запы, подстерегающие зазевавшихся, копыта бизонов, стадо которых, если промчится по тебе, для погребения оставит лишь грязное тряпье. Перед такими делами было бы глупо не отвязаться напоследок.
Ну и потом, по возвращении, когда в карманах забренчат монеты, тоже не грех…
С этим шагающим шкафом удовольствие от честной драки вряд ли получишь. Он ведь будто гвозди забивает – один удар, один… отдыхающий. Ни тебе долгого таскания за грудки, ни ругательств сочных. Ну кому интересен такой мордобой?
