– Повеселее, говоришь?.. Можно, эт-самое, и повеселее. Это у нас один сочиняет, Лекс…
Он откашлялся и снова запел. Мотив был другой, но почти такой же заунывный.
В холодах зимы умираем мы,
Забываемся.
Но приходит май, плещет через край —
Возрождаемся.
Зимний лед круша, расцветет душа —
И опять живем.
После долгих снов бьют фонтаны слов —
И опять поем.
Песни вдаль летят, в синеве парят,
Кружат хоровод.
А потом опять будем засыпать —
Так из года в год.
Но в какой-то час, роковой для нас,
После злой зимы,
Хоть придет весна – никогда от сна
Не проснемся мы.
Прошуршит в ночи ветер вечности
И подхватит нас.
Навсегда – зима. И пусть кружит май —
Не откроем глаз.
Навека умрем, больше не споем,
Не откроем глаз…
Теперь Крису вспомнился Граната. Его стихи в кафетерии на космическом вокзале Единорога. Вот ведь, кажется, такие все веселые парни. «Вперед, эфесы!» «Нали-вай! Выпи-вай!» А у каждого есть что-то, какие-то свои темные пятна…
«А у меня? – задал себе вопрос Габлер. – Какие у меня?»
Копаться в душе не хотелось, да и ничего такого вроде бы не было. Во всяком случае, пока.
– Действительно, эта гораздо веселее, – сказал он. – Прямо в пляс пуститься хочется. Видать, на Марсе и в самом деле служба не сахар.
– Да не, нормально, – вдруг встрепенулся Арьен и положил гитару на пол. – Это так, накатило что-то… Градусы играют и недосып. Хотя… – Он подался к Крису, отодвинув в сторону стакан. – Иногда торчишь на крейсаке и думаешь: а на кой черт это патрулирование? Что оно дает? Практически все сектора и так просматриваются, с постоянки, это во-первых…
– А чтоб на месте не засиживаться, – перебил Арьена Габлер. – Для разминки…
Рютте протестующе выставил ладонь:
– Нет, ты погоди! Согласен, лучше перебдеть, чем недобдеть. Раннее обнаружение, эт-самое, упреждающий удар и прочее, как учили. Дело-то в другом, братан! От кого оборону держим? Что, кто-то на Конфайн лезет? Было хоть раз такое?
Крис молча развел руками.
– А-а, то-то и оно, братан! Никто не лезет, потому что нет тут никого, кроме нас! Так на хрена такие затраты?
– Если у файтера появляются такие мысли, ему лучше уйти из Стафла, – веско сказал Габлер.
Рютте отхлебнул из стакана, вытер ладонью губы:
– Согласен…
– А ты уверен, что точно никого нет? – спросил Габлер. – Сегодня нет, а завтра появятся. И что тогда, бутылками отмахиваться?
– Чепуха все это, – отозвался Арьен. – Почему они вчера уже не появились? Или год назад? – Он немного помолчал. – Хотя черт его знает… Могут ведь и наблюдать незаметно, изучать, готовиться… Не исключено. А вообще, это я так, у меня бывает. Мысли без спросу из башки вылезают… Может, и на самом деле завтра появятся и посильнее нас окажутся. Сейчас тут мы, а потом, эт-самое, они. Ведь до нас-то тоже были. Вон на Краснозадом археологи который год копаются, и сам видел, лично, и рассказывали кое-что… И раскопали уже много всего.
– Следы древних автохтонов?
– Похоже, да. Там сивилов роется тьма-тьмущая, и все равно не справляются, нас привлекают. Разлом чуть ли не до ядра, и лабиринты такие, что черт ногу сломит. Туннели, залы, шахты… Сивилы оттуда находки трейлерами возят – и на Землю. Мы одну галерею расчищали, и я там нагляделся, ого-го… – Рютте покачал головой. – Отделочка, эт-самое, узорчики, лестницы километровые, прибамбасы всякие – мама дорогая, чего там только нет! А пятерых или шестерых завалило. – Файтер зачем-то оглянулся на дверь каюты и понизил голос: – Сам не видел, но говорили… Перед тем обвалом видели там фигуру в красном… Пальцем погрозила и в стену ушла…
Габлеру едва удалось скрыть улыбку.
«Красный автохтон, – подумал он. – Ряды пополняются. Черный альпинист… Белая дева… «Черный дембель, черный дембель ходит ночью по оврагам…» Призрак оперы… Теперь вот – Красный автохтон…»
У него опять начали слипаться глаза.
Арьен поднял с пола гитару и что-то запел, но слов Крис уже почти не воспринимал. «Плакал небосвод… черных листьев хоровод… грустный год…» Ему казалось, что он лежит в ванне, и рядом негромко шумит вода. Было тепло, и не хотелось делать ни одного движения.
Он не знал, сколько времени это продолжалось, пока громкий голос Рютте не вытащил его из глубин. Габлер с трудом поднял веки.
– В кабак, говорю, братан! – повторил Арьен. – Пойдем-ка в кабак! – Он энергично потер руки. – Посидим нормально… Может, с кем-то зацепимся…
– Я бы лучше подремал немного, – сказал Крис. – Всю ночь не спал.
– А кто спал?! – вскинулся Рютте. – И чем ты только что занимался? Аж носом посвистывал! Идем-идем, успеем еще отработать взаимодействие лица с подушкой.
Габлер понял, что все его возражения обречены на провал и любое из них неугомонный «солнце» воспримет как личное оскорбление.
– Подожди, я хоть умоюсь, – сказал он, неохотно встал из уютного кресла и направился в ванную.
Кабак назывался просто, хотя и несколько двусмысленно – «Отрыв». Арьен шагнул туда так стремительно, словно спиртное там вот-вот должно было кончиться. Крис, не ожидавший от нового приятеля подобной прыти, чуть приотстал. Войдя в просторный полупустой зал, он скользнул взглядом по столикам – и, замерев на мгновение, попятился и пулей вылетел в коридор. Привалился спиной к стене, имитирующей красный мрамор с золотистыми прожилками, судорожно сглотнул. Хмеля в голове как не бывало, на смену ему пришла холодная пустота обреченности. Он вновь шагнул к двери кабака, осторожно заглянул – и вновь отпрянул. Арьен, не заметив, что Крис где-то потерялся, продолжал пробираться между столиками.
Неподалеку от входа, боком к двери, сидела темноволосая девушка в светло-сером неброском костюме – жакет с широкими лацканами, узкие брюки. Перед ней стоял высокий стакан, и она ложечкой зачерпывала из него розовую пену чего-то взбитого и, наверное, сладкого. Габлер увидел ее в профиль, и этого оказалось достаточно, чтобы узнать Низу. Беллизонку Анизателлу.
Файтер снова прислонился к стене. Мысли мчались, шарахаясь в разные стороны, словно эфесы на тропе разведчика[80], всю сонливость как рукой сняло. Ощущение было сродни тому, что он испытал на галере «Гней Помпей Магн», увидев троицу беллизонок.
Он был уверен, что Низа объявилась на лохани, идущей в систему Квирина, не просто так. Не потому что ей вдруг ни с того ни с сего страшно захотелось побывать на Шамбале. Низа шла по следу. По его, Криса Габлера, следу. Она почувствовала его даже здесь, за тысячи парсеков от Нова-Марса. Не хотелось и думать, каким образом она смогла в такой короткий срок добраться до Земли.
