Так происходило всегда, вплоть до того злополучного дня, шесть месяцев назад, когда взвод неукротимых автоматчиков с приборами ночного видения и лазерными прицелами, рациями и спутниковой связью не был перебит сбежавшими рабами из луков, перерезан мечами и переколот кинжалами. Этот позор лежал теперь на каждом из спецназовцев, и все они, как один, кипели ненавистью к Фехтовальщику, погубившему их товарищей. Тогда уложили тридцать человек, включая командира батальона, Пса Рутгера, и хотя матрица Рутгера сохранилась, кардинал не горел желанием его воскрешать.
Идиоты должны дохнуть – это первое правило естественного отбора! Это правило, кстати, касается и викария. Надо бы давно сменить ублюдка, обнаглел, сволочь, до невозможности. Да, не на кого положиться – вокруг одни бездари. Святой Хепри, с кем приходится работать! Но незаменимых людей нет, – успокоил себя кардинал, – и сегодня он возглавит операцию сам. Он покажет негодяю-викарию, как проводятся захваты вражеских полководцев, а потом вообще отправит помощника в длительную ссылку куда-нибудь в отдаленный храм. Надо демонстрировать подчиненным, что глава курии может обойтись и без них.
Амир спустился вниз в обширный ангар, где уже стояли, вытягиваясь во фрунт, его лучшие секретные бойцы. Автоматическое стрелковое оружие было достоянием церкви, и только клерикальный спецназ мог использовать это смертоносное достижение неизвестных умельцев. Если эти падут, то заменить их до специального разрешения самого Господа будет некем. Хепри лично посвящал бойцов в свой спецназ и лично вручал им в руки оружие. Поэтому потеря каждого – это страшная потеря. Воскрешал спецназовцев также только сам Господь.
Спецназовцы выглядели браво – просторные пятнистые штаны со множеством карманов, такого же покроя куртки, высокие ботинки на шнуровке, бронированные каски, а на плечах короткие стволы автоматов с дисковым барабаном под пули.
Бойцов имелось ровно семьсот пятьдесят человек, поскольку кардинал собрал для проведения операции не только штатных стрелков специального назначения, но и весь обслуживающий персонал батальона, допущенный Господом к работе с автоматическим оружием. Повар, системник, электрик, старший механик, операторы видеонаблюдения, вестовые и десяток кадетов – все эти люди понадобятся сегодня. В качестве противника будет не две сотни мечников, как тогда под Бронвеной, а настоящий армейский корпус числом почти двадцать тысяч человек. В прошлый раз его викарий послал на захват Фехтовальщика слишком мало бойцов, за что и пострадал.
Он, кардинал Бургоса, такой ошибки не совершит.
После короткой разъяснительной речи Амир махнул рукой и лично со своего шунта активировал портал в ближайший храм. Дружно громыхая ботинками, семьсот пятьдесят автоматчиков выбежали на расстрел десяти тысяч мушкетеров и пушкарей.
Охота началась!
Гордиан Рэкс посмотрел на солнце, прикрывая рукой уставшие глаза. Приближался полдень, беспощадное солнце выжигало лица беспощадным загаром, а тела изнурялись жаждой. Полки брели по дороге уже пять часов, следовало бы остановиться и дать людям роздых, но нельзя. Положение у Трэйта критическое, и с каждым часом оно будет ухудшаться.
Упряжки лошадей медленно влекли по грунтовке пушки, и кнут уже не помогал. Артиллеристы и мушкетеры старались давить на лафеты орудий, чтобы хоть как-то пособить взмыленным лошадкам. Если бы не артиллерия, походная колонна могла бы двигаться быстрее, покрывая в день по двадцать, а то и двадцать пять километров – такова была средняя норма для одного перехода в Армии Свободы, однако наличие тяжелых осадных орудий, мортир и кулеврин делало быстрый марш невозможным. В результате, несмотря на максимальные усилия людей, до пригородов Бургоса оставались еще почти сутки пути.
В начале похода Гордиан вместе с Рашимом, которого под Рионом ранило в предплечье, ехал в голове колонны под знаменем корпуса. Однако вскоре, когда люди стали изматываться от многочасового толкания тяжеленных кулеврин и возов, Гор по своему обыкновению, так восторгавшему подчиненных, спрыгнул с лошади, скинул мундир и принялся помогать бойцам. Рашим из-за своей раненой руки остался под знаменем.
Из бессмысленного ступора, в котором Гор с упорством ишака наваливался на лафет влекомого орудия, его вывел стук лошадиных копыт. К кулеврине подскакал Никий, отвечавший за конные разъезды, и что-то проорал, указывая рукой на восток. Гордиан оторвался от опостылевшего лафета и глянул в том направлении. Из-за ближайшего пригорка в полукилометре от тракта наперерез его артиллерийской колонне неслись всадники числом, как тут же прикинул Гордиан, около восьми сотен. Намерения всадников выглядели явно не мирными, поскольку неслись они с гиканьем, пришпоривая коней, как королевские кирасиры перед атакой, но ехали без знамен, что для обычного кавалерийского полка или эскадрона было неправильно.
«Идиоты», – спокойно подумал Гор. В его колонне насчитывалось почти двадцать тысяч бойцов, из которых три четверти составляли мушкетеры. На что они надеются, на хлеб-соль? А картечь из мушкетов не желаете?
– Изготовиться к бою! – бодро приказал он вестовым, и те живо разбежались по линии.
Команда пролетела назад и вперед по всему протяжению колонны. Люди даже как-то обрадованно останавливали измученных коняжек, срывали с возов мушкеты и, отирая пыльные лица рукавами, заряжали оружие пулями и картечью – все же какой-никакой, а передых. В огромной головной части колонны, находившейся далеко от пригорка, откуда летели нежданные кавалеристы, солдаты просто застыли у подвоз и орудий рядом с нераспряженными лошадками. Короткий же отрезок, на который нацеливалась атака конников, строился в боевом порядке.
Часть мушкетеров выбежала вперед и, припав на колено, тщательно выцеливала всадников, которые, впрочем, были еще слишком далеко, чтобы стрелять.
Вторая линия, хаотично разбросанная между стоящими в походном порядке орудиями, целилась стоя. Некоторые из особых выдумщиков взобрались даже на подводы и кулеврины, нарушая тем самым установленный порядок огневого боя, но оказавшись выше первых двух рядов почти на метр с соответствующим увеличением дальности стрельбы. Гор не возражал. Вместо мушкета он схватил подзорную трубу – стрелков и так хватало – и стал рассматривать всадников внимательнее.
В первое же мгновение что-то удивило его. Со вторым мгновением пришло осознание. Их форма! – мелькнула мысль. – Это не камзол и епанча, это… камуфляж! Вид одежды налетавших кавалеристов взбудоражил в его мозгу вполне конкретные воспоминания – поход на Бронвену, поместье Мии Брегорт. Эти воспоминания несколько не вязались с кавалерийской атакой, но вязались с другим элементом – с оружием нападавших!
