— Н-да… Неуправляемый. Зачем стрелять-то по городу? Да еще из такого безумного калибра?
— А бить человека железом по почке? Оборона, да?
— Георгий, ну это же издержки.
— У вас сплошные издержки, как я погляжу. Вы запомните, Борис, с моей командой шутки плохи. В ответ на замах рукой отрываем голову. Извините, не для удовольствия придумали. Жизнь заставила.
— Я слышал. Что это были за города?
— Новомосковск и Тула.
Борис потер рукой подбородок.
— Много там народу?
— В Новомосковске от силы пятьсот, — сымпровизировал Гош. — Тула — почти четыре тысячи. Они засосали всех пришлых и активно завлекают в город фермеров.
— Фермеров?!
— А вы тут, что, от консервов еще не офонарели? Да и сожрете вы их скоро, если на военные склады не наткнетесь.
— Военные склады мы уже нашли. Сейчас проблема другая. Видите — есть электричество. Теперь пытаемся запустить насосы. Дать воду хотя бы сюда.
— А электричество откуда?
— Слышали про ГЭС-1? Кремлевская станция. Здесь все автономно, нужно только знать, куда руки приложить. А руки, к сожалению, крюки…
— Мало проснувшихся? — участливо спросил Гош.
— Мы же договорились, о численности ни слова. Кстати, здесь тех, кто в порядке, называют просто людьми.
— А тех, кто не?…
— А это народ.
— Символично, — признал Гош. — Москва всегда славилась жесткими терминами. О! Вспомнил! Слушайте, Борис. Правительство нашей многострадальной родины вы нашли? Тела? Останки? Кто у нас был президент?
— Вот, — Борис достал из ящика фотографию. Гош присмотрелся, не вспомнил, фыркнул.
— Ну и рожа… И фамилия соответствующая.
— Скажу честно, мы его не искали. Будем надеяться, что он не в секретном бункере сидит, а где-нибудь на загородной даче ворон кормит.
— А то как выскочит!
— Не пустим, — заверил Борис.
— А за город вы, значит, не высовываетесь…
— Георгий!
— Все, проехали. Виноват. Так расскажите мне все-таки о вашем государственном устройстве.
— Да тут все просто. Комитет заботится о народе. Следит, чтобы каждый был сыт, здоров, не представлял опасности для соседей. Обеспечивает рост уровня жизни. А народ под руководством Комитета обороняет город от возможной агрессии извне, добывает продукты, занимается санитарными работами… И по ходу дела учится жить. Пришлось начинать с самых азов — зачем нужны семьи, откуда берутся дети… Элементарную гигиену, и ту пришлось буквально насаждать. Вы, Георгий, не судите нас строго. Мы только в самом начале пути.
— А была агрессия извне? — спросил Гош, и вдруг понял — теперь была. Сами того не желая, Регуляторы превратили Оборону из психологического трюка в реальный механизм защиты города.
— Теперь есть, — в тон его мыслям кивнул Борис. — Раньше мы просто отгоняли банды оборванцев, стремившиеся прорваться в Москву. Приезжали иногда такие панк-рокеры… Круче любого фантастического кино. А вы, дорогой Георгий, устроили нам серьезную проверку. И смею вас заверить, Оборона теперь крепка, как никогда, — он слегка ухмыльнулся.
— Еще крепче сплотилась вокруг Центрального Комитета, — подсказал Гош. — Хорошо вы придумали с этой Обороной. Ход стандартный, его применяют сейчас повсюду. Главное тупым руки занять и головы забить. Внешняя угроза… А рэкетом ваши солдатики тоже занимаются?
— Так некого рэкетировать. Георгий, вы серьезно насчет фермеров? Они э-э… бывают?
— Их немало. И есть рынки, где они сбывают продукцию. А раз имеется спрос, будет и товар. Я знаю, сам почти месяц жил на скотоводческом ранчо. А потом так случилось, что местная военщина сожгла его и убила двоих наших. С этого наш путь и начался, — честно ответил Гош и прикусил язык. Ему показалось, что он косвенно намекнул на численность Регуляторов.
Борис задумчиво теребил бумаги на столе.
— Неужели получится? — спросил он несмело, с затаенной тоской. — По новой, а? Ведь без крестьянства — тупик.
— Не знаю. Сеять они точно не будут. А скотина… Главное, чтобы догадались к коровам быка пустить. И кабана к свиноматкам. Овцы-то сами плодятся, их никто раздельно не содержал.
— Да… — Борис снова закурил и сквозь дым пристально уставился на Гоша. — Ну что, поболтали?
— Допустим. Слушайте, Борис, я не опасен. Я по делу к вам.
— Хорошенькое дело… Где вы откопали эти пушки свои?
— Далеко. Там еще много чего есть, но без меня вы не разберетесь. Гарантирую. Я по нынешним временам редкий специалист.
— Это намек? Учтите, Георгий, мы не принимаем наемников. Здесь только единомышленники. Те, кто готов послужить народу. Не уверен, что после такой демонстрации силы, какую вы устроили, Комитет сочтет вас подходящим для наших целей.
— Вы меня не так поняли. Давайте проще. У вас есть то, что мне нужно. А у меня есть то, что может сломать нынешнее хрупкое равновесие сил в Москве. Сделка очень простая. Я возьму свое и уйду. Если решу остаться, это будет отдельный пункт. Но в любом случае, я больше не трогаю вас, а вы не трогаете меня. Ага?
Борис снова потер ладонью подбородок.
— И что же такое у меня есть? — спросил он. — Оружие, наркотики, проституция?
— Издеваетесь… — вздохнул Гош.
— Конечно, — Борис слегка улыбнулся. — Вы недооцениваете силы Комитета, друг мой. И то, насколько предан ему народ. У меня больше пяти тысяч бойцов готовы выступить хоть сейчас. А у вас, Георгий, просто банда. От силы десяток, ну, два.
— И калибр двести сорок миллиметров, — напомнил Гош.
— Какая разница? Ну, ухлопаешь ты сотню-другую моих терминаторов. А остальные только окрепнут в вере. Неужели ты еще ничего не понял? Ты залез на мою территорию, друг. НА МОЮ ТЕРРИТОРИЮ.
Гош взял со стола пачку «Ротманс» и аккуратно забросил ее в невидимый ящик стола. Пачка легла точно. За ней полетела зажигалка. Борис, тоже не глядя, ящик задвинул.
— Я не хочу с тобой мериться силами, — произнес Гош очень медленно. — По одной причине — мне искренне жаль твой э-э… народ. Он-то ни в чем не провинился. Знаешь, чем лучше я узнаю проснувшихся, тем больше начинаю любить тупых. Пойми, Борис, я готов уговаривать. Мне нужно совсем немного. У меня в команде четверо москвичей. Дай им войти в город на полдня. И выйти. Можешь приставить к каждому охрану.
— Не-а, — Борис улыбнулся с ласковой издевкой на лице. Как мальчишка, который другому пацаненку не дает прокатиться на велосипеде.
— В чем дело? Что тебя беспокоит? Мы не будем здесь вести пропаганду.
— Дурачок. Ничего меня не беспокоит, — Борис явно наслаждался. — Я же сказал — это моя территория. И все. Здесь я решаю, что можно, а чего нельзя. И мое слово — нет.
