– Добыл… да что делать – не знаю.
– Я научу, – сказал черт, и на Игната дохнуло запахом тошнотворной сладости. – Это ты… хотел просить у нас? За ремень со спины – месть обидчику. За мертвую воду – силу самой нави?
– Это, – отозвался Игнат и, сощурившись, поглядел на лежащую перед ним деревню.
Тьма стекала с покатых крыш. Ветер гнул плетеные ограды, ворошил неубранные пучки соломы у сараев, выл в дымоходах, будто распевал погребальную песню. Оплакивал ли испуганных солоньцев, которые как ни пытались выторговать себе другие пять лет покоя, а все же накликали беду? Или, может, пропащую душу самого Игната?
– И сказал Господь… – гулко произнес за спиной черт. – Вот! Я дал тебе огонь! Так бросим его в мир… чтобы он запылал!
Говорили старики, что нечистый дух не может войти в дом без приглашения. Поэтому Игнат раскладывал костры подальше от деревни, поэтому и беседу с навью вел за околицей. Да только верно сказал черт: старые законы рушились, а новых еще не придумали. И хотя не было у нечистого ни ключа, ни приглашения, но была отмычка: ветер гнал на деревню тучи и гнал по дороге Касьянову кровь. И она текла черным ручьем, словно прокладывала путь через невидимую черту, отделяющую мир живых от мира мертвых. Так, следуя за кровавым ручьем, как за путеводной нитью, в деревню вошла навь.
Никто не решился их встретить: ни хлебом, ни порохом. Только заметил Игнат, как в доме тетки Рады дернулась занавеска да мелькнуло за темным стеклом испуганное лицо, а потом захлопали деревянные ставни. И это всколыхнуло в душе Игната волну воспоминаний, как он сам мальцом прятался вместе со Званкой в бабкином погребе. Может, и сейчас кто-то торопил внука, приговаривая: «В подпол лезь! Лезь, дурак, ну!» Ведь остались в деревне еще души детские и чистые. Неужто и их хотел Игнат смерти предать? Неужто готов стать таким же, как навь, из-за пустой обиды? Игнат обтерся рукавом и словно пелену с глаз снял.
– Знакомый… запах, – сказал черт и повел тяжелой головой влево, вправо, будто принюхиваясь. – Запах страха. Прежде… им с каждого двора несло. А теперь?.. Только в Опольском уезде остался… Тяжело? – Он повернулся к провожатым, и серые тени сгорбились, завздыхали. Прошелестели жалобно, вторя завывающему ветру:
– Тяжело… Люди тайгу рубят… Гнезда рушат… Пищи нет… И новых душ… чистых душ… не найти…
– А все же… одну нашел, – ответил черт и глянул на Игната, словно раскаленное тавро ко лбу приложил. Парень поспешно отвел взгляд, а черт с ухмылкой добавил: – Легко вам, людям… польстить. Скажешь… про чистоту да безгрешность… и не усомнитесь… радостно в самое пекло полезете.
– Что ж ты сам не полез? – огрызнулся Игнат. – Ключ-то у тебя был. Ждал дурачка да простачка, чтобы его руками весь жар выгрести?
– Ждал, – откликнулся черт. – Нави в то место… ход заказан. Не смог бы я… эликсир добыть… потому что замок с секретом. Уйти удалось… а вот обратно вернуться…
– Значит, перехитрили вас люди. Где наукой, где Божьим словом. Но и вас обмануть можно.
– Можно… да не всякому. Тот, у кого ключ забрал… перекупщик… душа грешная, алчная… тоже обмануть хотел… за то жизнью поплатился.
– Лучше жизнью, чем душой.
– Не скажи! – возразил черт. – Эти, – махнул рукой в сторону деревни, – жизнью дорожат… вели им – новый оброк соберут. Ноги целовать будут.
– Не надо мне их оброка!
– А с них больше и взять нечего. С тебя только. Сам эликсир отдашь… или забрать придется?
– Придется, – сказал Игнат и с вызовом глянул прямо в пылающий глаз черта.
– Дерзкий… какой, – усмехнулся тот. – Такие… дерзкие… ломаются веселее… с хрустом, – он наклонился к Игнату, раздул ноздри, принюхиваясь. Качнул головой, произнес: – Не чую… Не при тебе эликсир… Так где?
– Найди, – спокойно ответил Игнат. – Я его с трудом добыл. Столько лиха перенес, чужой жизнью расплатился, сам еле живым остался. Думаешь, вот так просто и отдам? Без труда рыбку из полыньи не выловишь.
– Поиграть хочешь, значит… – Черт повернулся к помощникам. – Ты! – указал на одного. – Обыщешь дом.
И серая тень бесшумно отделилась и потекла в сторону, безошибочно выделив Игнатову избу среди десятка других.
– Ты, – указал на другого, – кладбище.
И другой навий закрутился в черный штопор, брызнул на Игната грязью и пропал.
– А ты, – сказал третьему, – видишь грузовик? Неси оттуда… канистры… да ветошь… все, что найдешь… да поторопись! До грозы успеть надо.
В конце улицы действительно стоял грузовик – тот самый, без номеров, что недавно едва не сшиб Игната на дороге.
«Умно, – с кривой ухмылкой подумал Игнат. – Пришла нечисть ни в черном вихре, ни в белой вьюге. Пришла под видом человека. А я, дурак, не разглядел. Сам нечистого призвал. Да кому мстить собрался? Детям да старикам немощным?»
Черт запрокинул голову к тучам, сдвинул на затылок картуз. Молния выбелила небо, осветила его лицо – треснувшее, как Званкин керамический портрет. И у Игната тоскливо засосало под ложечкой, и душным показался утренний воздух, а дождь все не начинался.
– Не люблю сырость, – сказал черт. – От сырости… быстрее души гниют. Вонь по всему уезду… стоять будет. Так пусть лучше… гарью несет… чем тухлятиной.
Игнат поморщился: и верно, потянуло падалью. Только не от нави потянуло и не с кладбища. Пахну́ло со стороны деревни, где прятались перепуганные люди. Игнату казалось: следят настороженными глазами. Ждут. Может, кто-то из мужиков перезаряжает ружья, может, будут держать оборону – только сильно сомневался в этом Игнат. Простой пулей нечистого не убить. А если раньше не пробовали – теперь подавно не станут.
Хлопнула дверь Игнатовой избы. Вернулся первый навий. Вытянулся перед чертом, как солдат перед генералом. Отрапортовал:
– Пусто… Ни капли. Ни запаха… Только мыши да черствый хлеб…
– Хитрый, – прищурил единственный глаз черт. – Знал… первым делом в дом бабки-знахарки сунемся…
Вернулся с кладбища второй навий. Доложил:
– Пусто… Ни запаха, ни капли… Только кости да тлен…
– Умный, – осклабил костяные зубы черт. – Знал… что вторым делом к мертвой подруге заглянем… Видно, в деревне спрятал. Только… где?
– Ищите, – сказал Игнат и отвернулся, не в силах смотреть на навь, а еще больше – на деревню, где над крышами витал отчетливый запах тлена.
Вернулся третий навий. Принес две канистры и мешок, из которого принялся доставать бутылки и ветошь. В воздухе стала разливаться вонь бензина и машинного масла.
«Делают зажигательную смесь», – понял Игнат, и внутри все оплавилось.
