Внезапно женщина, копавшаяся в двигателе, выпрямилась и повернула в сторону Германа раздосадованное лицо.
— Элла? Вы? — удивился Крофт, узнав Эллу Фицштайн из Учебного центра ФК, у которой сам когда-то учился.
— А, Крофт! — обрадовалась Фицштайн, также узнав бывшего ученика. — Как хорошо, что это именно вы. Не слышала о вас целую вечность. Где пропадали? Кстати, не поможете ли мне? Что-то не ладится у меня с этой колымагой. Купила на свою голову!
— Это ваша? — не поверил Герман, подходя к машине. Горожане предпочитали пользоваться эр-бусами и эр-такси, в Загород ездили на подземке или на скоростной «стреле». Иметь личный флаттер — это и накладно, и почти не дает выигрыша во времени. Видимо, Элла придерживалась другого мнения.
— А что? — игриво сказал она. — Я женщина одинокая и обеспеченная, почему бы не побаловать себя?
«Гляди-ка, старая перечница, раскокетничалась, — добродушно подумал Герман. — А ведь неплохо сохранилась старушенция». Одновременно он профессионально отметил скрытое напряжение в жестах Эллы, в подрагивающих углах рта, что никак не вязалось с ее показной радостью. «Что она нервничает? — недоуменно подумал Крофт. — Подумаешь, поломка. Или опаздывает куда? Так взяла бы эр-такси, а за флаттером прислала механика…»
— Что с вами? — спросил он, наклоняясь над двигателем.
— Не держит обороты, — ответила Фицштайн, отходя в сторону. Крофт неплохо разбирался в технике еще со времен службы на Пятнистой и, хотя не был знаком с устройством двигателя флаттера, не сомневался, что справится с поломкой за несколько минут.
— Подайте униключ, — попросил он. Элла протянула инструмент. Лицо ее покрылось красными пятнами.
«Паутинки» она наелась, что ли? Или климакс?» — успел подумать Герман, снова возвращаясь к раскрытому двигателю.
Внезапно раздался приглушенный взрыв. Элла истерически завизжала, со всех сторон к ней бросились прохожие. Кто-то у ближайшего видеофона уже вызывал полицию и врачей. Пока одни приводили в чувство Эллу, другие оттащили в сторону Германа. Лицо его было залито кровью, череп раздроблен. Когда подъехала полиция и Сразу же за ней — врач, Крофт был уже мертв.
Расследование показало, что произошел несчастный случай, вызванный пренебрежением к технике безопасности. О нем, в назидание прочим, сообщила КСН. Элла клялась, что никогда больше не сядет в собственную машину. Она не могла простить себе смерти Германа, хотя ее, собственно, никто и не винил.
Полиция добросовестно, как и положено в таких случаях, отработала маловероятную версию о возможном злом умысле. В частности, проверили память домашнего компьютера погибшего фермера, но ничего, имеющего отношение к его смерти, не обнаружили. Счета, сводки погоды, какие-то хозяйственные записи… В общем, стандартный набор. Федерком участия в расследовании не принимал, но, так как трагедия произошла в присутствии его сотрудницы, затребовал полицейское заключение. Причиной взрыва оказалась техническая неисправность двигателя. Копия заключения о смерти Германа в результате несчастного случая была подшита в папку, хранившуюся в личном сейфе председателя ФК.
Герман был кремирован в похоронном бюро «Реквием». Хозяин бюро, известный предприниматель Мацуда, на церемонии не присутствовал, от его имени в последний путь рядового клиента проводил заместитель. Пришло несколько человек из Агробанка, с которыми вел дела фермер Крофт, в том числе банкир, его партнер по картам, бригадир из карточного клуба и несколько сослуживцев по Пятнистой. Нодия прислал венок. Чуть в стороне стояли двое — пожилой невысокий человек с круглым добродушным лицом, отставной начальник оперотдела ФК, и нынешний начальник контрольного отдела. Бывший оперативник смотрел прямо перед собой странным остекленевшим взглядом, на него даже оглядывались окружающие. Лицо начальника контрольного отдела внимания не привлекало. На нем застыла вполне благопристойная скорбь.
Джек не знал о смерти Германа — в день, когда сообщение о несчастном случае достигло Пятнистой, он был уже на Болоте.
11
Квартира Директора пугала его самого своей пустотой. Выбирала жилье жена с тайной надеждой, что их взрослеющий сын не сразу же заживет своим домом, останется хотя бы еще на несколько циклов с родителями. Но сын пропал без вести во время сборов на Бэте, а вскоре умерла и жена. Умерла она от хронической болезни крови, которой страдала чуть ли не с детства, но Директору всегда казалось, что она просто поспешила за сыном.
Он мог бы давно сменить квартиру, останавливало только то, что окна его кабинета выходили на кроны альфасов внизу. И еще Директору нравился лифт — старомодный, медленный, весь исцарапанный, скрипящий на ходу… Такой же точно был в доме, где он вырос, — высокой башне в центре Города. Сейчас, став уже товарищем министра, Директор все чаще вспоминал свое не очень-то счастливое детство.
Впрочем, времени на эти воспоминания было немного — он оставался одним из самых занятых людей в Системе. Много сил отнимала реформа муниципальной полиции. Каждый день, покончив с текучкой, Директор отправлялся в Загород, открывая и инспектируя новые полицейские участки. Никогда еще ему не приходилось произносить самому столько однообразных и бессмысленных речей о законности, правопорядке и благих намерениях министерства стабильности…
Когда-то, начиная день в Федеркоме, он с утра обходил все отделы, где еще не было сотрудников, как бы проникаясь атмосферой Комитета. Теперь Директор частенько ловил себя на желании проникнуть в министерство незамеченным, через отдельный вход для высших чинов, и сразу же погрузиться в бумаги. А при первой возможности уехать куда-нибудь, хоть и на открытие участка. В последние декады его не оставляло ощущение, что нынешний высокий пост окажется лишь кратковременной остановкой на пути… куда? Видимо, в отставку.
Электронный секретарь монотонно перечислял все запланированное на этот день. Одно время он говорил женским голосом, но Директор попросил сменить тембр. Тот голос что-то напоминал… не то чтобы неприятное, а давно забытое и, следовательно, ненужное.
— Просит приема начальник оперативного отдела Федерального Комитета при Втором подкомитете Сената Системы бригадир Джеральд Новак, — с машинной обстоятельностью объявил секретарь.
— Новак? — удивился Директор. Не связаться ли с председателем Федеркома? Он уже потянулся рукой к пульту канала связи, но передумал. Если Новак здесь с ведома своего шефа, то говорить с Микуличем не о чем. Если же пришел по своей инициативе, то не вредно сначала выслушать его. В конце концов начальник оперотдела имеет право прямого доклада товарищу министра.
