«И боеприпасов у них немерено, – подумал Арсис, скользя к трапу. – Либо тот, кто у них за пультом, по-страшному ненавидит „головастиков“».
В самом деле, «оранжевые» едва успевали высунуться из люка и тут же попадали под огонь. Пара люков выглядела примерно как после прямого попадания метеорита.
Вскоре все были на борту. К этому времени у Арсиса начался «откат» – когда ни тело, ни психика уже не в состоянии реагировать на подхлестывания стимуляторов. Словно сквозь сон он смотрел на знакомые лица, вяло улыбался, слыша шутки… но хотел лишь одного: выспаться.
И он уснул прямо в медицинском отсеке, куда Круглиш велел ему явиться. Уснул в кресле, не дождавшись, когда доктор закончит осмотр раненых.
* * *
– Я выполнил ваши условия, – объявил уэн.
Илэр кивнул.
– Спасибо. На самом деле спасибо. Сейчас возвращаемся, дождемся сержанта, а там будем действовать по обстановке. Как я понимаю, теперь моя очередь?
Он мысленно отдал приказ, и над пультом выдвинулась панель дальней связи.
– Вы правильно меня поняли, – инопланетянин кивнул. – Я переговорю со своим командованием, а потом вы передадите нам данные по оборонительным системам этого корабля.
При виде того, как уэн легким движением подключает уцелевший биоразъем к имплантату на предплечье, Илэра охватила тоска. Боевая эйфория схлынула. Он по-прежнему чувствовал корабль, но это чувство притупилось. И Илэр понял, что уже давно ощущает неприятное жжение в том месте, где вживлен имплантат. Теперь жжение понемногу переходило в боль. Казалось, каждый провод прорастает в его тело раскаленным корешком, тянется к нервным окончаниям…
«Похоже, инфекция… Почему аптечка не реагирует?.. Не хватало еще остаться без руки…»
Вот что на самом деле страшно. Не умереть. А в свои тридцать превратиться в беспомощного калеку, дожидающегося очереди на протезирование. Перед глазами, заслоняя переливающуюся разноцветными огнями панель управления, предстало видение: длинный белый коридор госпиталя, залитый рыжеватым солнечным светом… и он сидит на пластиковой скамейке, тупо глядя на короткий обрубок, торчащий из рукава футболки…
– Данные.
Илэр вздрогнул. Голос уэна вывел его из забытья. Начать передачу данных…
Один из корешков превратился в крошечное зубастое существо и впился в оголенный нерв. Данные из банка памяти скафандра текли в компьютер транспорта огненным потоком, прожигающим плоть. Спокойно, уговаривал себя Илэр. Спокойно. Просто провода перегреваются. Биоразъемы не предназначены для того, чтобы их подключали таким варварским способом. А может, это сделано нарочно, – этакая противоугонная система… Если он хочет выбраться отсюда, то должен потерпеть. Еще немного.
Но в голове назойливо вертелось одно слово, отвратительное, слизкое, страшное.
«Инфекция».
А может, во всем виноват этот проклятый уэн. И клейкая лента, которую он подсунул, была заражена. Зачем он это сделал? Перечислить все причины? В отместку за пережитый позор… Для того, чтобы уничтожить еще одного солдата Республики…
Неожиданно рукав скафандра стал ему тесен. Илэру показалось, что рука раздувается и вот-вот разорвет изнутри и мягкую, упругую подкладку, и ячеистый слой под ней, и накладные бронепластины… Он изо всех зажмурился, чтобы не видеть этого кошмара.
А ведь все только началось. Еще надо поднять транспорт и вывести его из зоны обстрела. А до этого – забрать своих: сержанта, его группу… и ту девушку, которую почему-то звали Натали.
Он открыл глаза от того, что боль спала – так резко, будто кто-то переключил тумблер. Рядом, склонившись над его креслом, стоял уэн.
– Что происходит? – побелевшими губами прошептал Илэр.
– Это я у вас хотел спросить.
– Похоже, я занес инфекцию…
– Вы сможете вести транспорт?
Илэр кивнул. Пульт управления подернулся радужным туманом.
– Только позовите врача. Пусть вколет мне что-нибудь…
Уэн кивнул и растворился в дымке.
Что было дальше? Это напоминало воспоминание о жутком сне. Кто-то вскрыл скафандр – странные визгливые звуки, которые долетали непонятно откуда. Доктор разглядывал его вздувшуюся, багровую руку: круглое лицо майора выплыло из буровато-серого сумрака и закачалось над Илэром, спокойное, непроницаемо-сосредоточенное – только губы, кажется, были сжаты чуть плотнее обычного. Потом пошли уколы. Наверно, без них было бы хуже, но облегчения они не принесли. Проклятые провода все еще торчали из имплантата, их раскаленные щупальца неспешно копошась в мышцах. «Как будто я уже умер», – подумал Илэр. Откуда-то он знал, что от него требуется только одно – продержаться до прибытия катеров Альянса. Илэр не припоминал, чтобы кто-нибудь сообщал ему об этом, но знал совершенно точно: координаты переданы, и ему, скорее всего, не придется забирать сержанта – это сделают за него.
А потом… потом появился пилот Альянса. Молоденький, веснушчатый – похоже, только из летной академии. Илэр хорошо запомнил лицо этого парня… и то, как оно исказилось от ужаса, когда он, тяжело перевернувшись в кресле, рывком выдернул контакты из разъема. Он думал, что заорет, но только застонал – сил на крик не осталось. Тогда боль вдруг разлилась, как широкая полноводная река – такие, наверно, текли на Древней Земле, – подхватила его и понесла куда-то, мерно покачивая… Осталась только привычная тоска, которая всегда приходит после расставания с кораблем. Как будто ты навсегда потерял частицу собственного «я»…
Потом оказалось, что это не река, а пневмоносилки, и его везут куда-то по коридорам, похожим на пищевод огромного мертвого животного.
Ну, вот и все. Вот и все…
А если на самом деле никто не собирается лететь за сержантом? Если его обманули?
Илэр рванулся с носилок. Он должен спасти своих. Или хотя бы убедиться, что их вытащат. Но руку вновь прошило нестерпимой болью… и больше он ничего не помнил.
* * *
Сержант снял со своего скафандра все, что на жаргоне десанта называлось «навеской» – аккумуляторы, обоймы, съемные бронепластины, аптечку, – и оставил себе только пистолет с тремя обоймами и «кирасу». Так же поступил второй десантник. Сейчас он стоял в стороне сосредоточенно разминал мышцы, точно гимнаст перед выступлением. Без брони он казался хрупким, как мальчик.
«Оранжевые» на галерее притихли. «Впрочем, чего им беспокоиться, – подумал сержант, осторожно выглядывая в дверной проем. – Они же неживые. Им что час сидеть, что год… Это у нас времени в обрез».
– Прямо как перед грозой, – озабоченно проговорил молодой десантник.
