Оэсэновцы ждали ее появления метрах в шести-семи от входа в старую Инженерную академию. Оружия ни один из них не поднимал, но держали наготове, и напряжение в них чувствовалось не меньшее, чем у тех, кто шел за курсанткой. Вдруг у беременной женщины, которую вела Кайндел, подогнулись колени, и неожиданно откуда-то выскочил смертельно бледный Лимонник, он же Зарево, подхватил женщину и прижал ее к себе.
А курсантка вдруг поняла, что это его жена. И со смесью сочувствия и интереса стала ждать, что будет дальше, потому что Лимонник был одним из преданных сторонников Ночи и его появления здесь она не ожидала. Он и не появился бы, если б не супруга, беспокойство о которой тоже было вполне понятно. И как он будет теперь решать эту дилемму, можно было лишь гадать. А девушка гадать не хотела — она просто ждала.
Правда, потом все равно не выдержала.
— Так что, будем стоять или пойдем наконец? — угрюмо спросила она. — Там врачи ждут, между прочим.
Он поднял голову — лицо его было искажено подлинным страданием. Уже не первый раз Кай-ндел видела в глазах фанатично преданного чему-то или кому-то человека чистейший, кристально-прозрачный свет, который способна пробуждать к жизни только поистине безупречная в этическом отношении душа. Свет этот придавал чертам такую прелесть, которой не добиться никакими пластическими операциями и не получить от природы. Это та самая духовная красота, сияние совершенства, и оно посещает фанатика даже тогда, когда идея, коей он предан всем своим существом, невыразимо глупа, бессмысленна или омерзительно бесчеловечна по своей сути.
Тут и женщина добавила драматизма уже от себя — как бы плохо ей ни было, она осознала, что именно происходит. Вцепилась в мужа мертвой хваткой и прижалась к нему с яростью одержимой. Чувствовалось, что отпускать его она не намерена, мол, хотите — так отдирайте силой, и если долг одолеет любовь в этой схватке, оторвать ее от мужа будет не так-то легко.
Лимонник не выдержал — поднял супругу на руки и понес ее к взявшимся вдруг аплодировать осэновцам. Глен с сомнением посмотрел ему вслед, но все-таки зашагал следом.
— Женщины делают нас слабыми, — проговорил он.
— Ты думаешь? — От любопытства у Кайндел даже ненадолго прояснилось замутившееся было от усталости сознание. — А я полагаю, чувства делают человека человеком. Из монолитной скальной глыбы, в которую он превратился в ходе прогресса.
— Чувствовать даже животные умеют…
— А человек почему-то разучивается… Извини, мне нехорошо. — Она шагнула навстречу Эйву почти такому же бледному, как и Лимонник.
Ноги внезапно подкосились («Чего это они?» — удивилась Кайндел), земля рванулась в лицо, и если бы Шреддер не успел ее подхватить, близкое и болезненное знакомство с асфальтом все-таки состоялось бы. Разгрузочный жилет куратора опять, как оказалось, изобиловал твердыми выступами, одежда снова пахла смесью чисто мужских ароматов, зато на его плечо так приятно было положить голову, ставшую слишком тяжелой для шеи и плеч.
Муть, затянувшая было взгляд, через несколько секунд слегка рассеялась, и девушка покосилась на Кериана, мимо которого ее как раз несли. Тот осматривал беременную и пытался шутить. На его шутки не реагировали ни женщина, ни ее супруг.
— Кериан, ты вообще-то роды принимать умеешь? — полюбопытствовала курсантка.
— А то! — весело отозвался тот. — Только этим всю жизнь и занимался… Вам, дамочка, во время родов лежать бы, а вы ходить взялись да еще тяжести таскать. Просто даже сказать нечего… Хорошо, что у вас пацан такой крепкий…
— Мальчик? — угрюмо спросил Лимонник.
— Ага… Да все будет нормально, не волнуйтесь. Кайндел уткнулась Эйву в шею и затихла. Ей приятно было ничего не делать, ни о чем не думать, и даже слабость, сковавшая ее тело, теперь доставляла своеобразное удовольствие. Хорошо быть слабой, когда это возможно. Хорошо подчиняться своему телу хоть изредка, после того, как несколько лет учился приводить его к повиновению и держать в узде. Хорошо расслабиться, когда на протяжении столь долгого времени приходилось только напрягаться.
Еще раз она подняла голову лишь для того, чтоб убедиться — вышедших следом за нею из здания действительно пропускают сквозь строй, ставший куда более плотным, чем он был до того, как она вошла внутрь. Действительно, пропускали и не препятствовали идти на все четыре стороны. Кто-то задерживался сам, например, женщина с ребенком — возле белого автомобиля, помеченного двумя красными крестами. Врачи, возившиеся там, внутри (в ходе боя ведь могла понадобиться не только помощь магов-медиков, но и обычных врачей), охотно вышли и склонились над ребенком. У них впереди еще было немного времени.
Но все это курсантку уже мало интересовало. Ее отнесли в машину и положили там, на короткие носилки, прикрепленные сбоку от входа, вместо двух снятых сидений. Кериан, ненадолго отвлекшийся от рожающей, склонился над ней — она не сразу его заметила.
— Ну как там? — спросила Кайндел едва слышно.
— Нормально все. Девицу сейчас повезут в НИИ имени Отта, там и родит. А остальные просто разбегаются.
— Их отпустили, да?
— Конечно. Как ты думаешь, почему Один вообще на это согласился? Он так и знал, что из здания повалят люди, к военному делу не имеющие никакого отношения — женщины всякие, дети… А мужиков при них будет совсем мало. Сама видишь, так и получилось.
— Мужиков чуть больше, чем я ожидала.
— Ну так и что? Все равно они погоды не сделают. Так почему б их и не пропустить, — Кериан деловито копался в шкатулке с артефактами, каждый из которых был отдельно упакован в серебряную фольгу, только цепочка торчала наружу. — Ты хорошо придумала, молодец. В ходе штурма все эти бабы наверняка б пострадали. А дети — тем более… Так легче?
— Немножко… Ты меня энергией подкачиваешь, что ли?
— Конечно. Сейчас приведу тебя в божеский вид, а потом поедешь обратно на базу. Отлеживаться. А то тебе уже завтра надо отбывать в Иаверн. Сама понимаешь, тебе нужны будут силы. И немало… Ладно, отправляйтесь. Тебя, Айна, кроме собственного самочувствия ничто не должно касаться.
— Ладно, удачи… — Вздохнула девушка и обернулась в сторону Шреддера.
— Эйв!
— Да? — Он собрался было уходить, но охотно вернулся.
— Ты ведь мне потом позвонишь, да? Расскажешь, как оно все прошло?
— Непременно, — Шреддер улыбнулся. — Все будет хорошо…
Он действительно позвонил. С момента, как автомобиль, где ее везли, прогрохотал дверьми и тронулся с места, Кайндел то начинала дремать, то проваливалась в глубокий сон. Она не запомнила, как ее везли, как потом переносили и укладывали в кровать, так что звонок мобильного телефона, который специально положили под рукой, сперва вызвал у нее только вспышку раздражения. Пришлось сделать над собой серьезное усилие, чтоб выбраться из сонного омута, а потом еще на то, чтоб нашарить нужную кнопку и поднести сотовый к уху.
