– Ты! – кричит она ему в спину. – Сволочь, мог!.. Ей помочь!..
– Не мог… – задыхаясь, сипит Кровник, – Не мог, дура… она на другом этаже… себе помоги…
Он машет ей, все еще стоящей на пороге квартиры:
– Быстрее шевели поршнями! Быстрее, говорю! Щаз шмальнут второй раз из гранатомета, и нам песец…
Она выходит на лестничную клетку.
– Это в нас? – спрашивает она и, обернувшись, бросает взгляд назад. – В нас? Из гранатомета?!
Кровник уже стоит на несколько ступенек ниже нее.
– В дом… в нас… не знаю… быстрее, говорю!.Слышишь, газом пахнет? Щаз так бахнет!.. Не тормози! Пошли, говорю, глухая тетеря!..
Кровник слышит, как распахивается дверь где-то выше по площадке. Как высыпают в подъезд громко разговаривающие, взволнованные люди.
– Эй! – кричит кто-то сверху. – У вас все в порядке?!
Пилотка смотрит на перила, за которые держится: она чувствует легкую дрожь всей поверхностью ладони. Люди спускаются по лестнице.
Она делает шаг, еще один. Топает, наконец, за ним, пошатываясь и переставляя ноги как палки.
Она ускоряет шаг. Охает. Следует за Кровником, по пятам, слегка прихрамывая.
– Что с ногой? – спрашивает Кровник на ходу.
– Не знаю, – говорит она. – Заболела вот только что…
Они пробегают мимо почтовых ящиков. Движутся дальше вниз по лестнице. Вот же он – первый этаж. Пахнет крысами, ссаками и засохшим говном. Дверь на тугой пружине: БАХ!!! – с тем самым звуком того самого пистолетного выстрела за спиной.
Они оборачиваются на бегу: в темном подъезде мечутся тени. Люди, спускающиеся вниз, подсвечивают себе путь огоньками сигарет. Слышны их громкие голоса.
Кровник перекладывает кейс в правую руку. Пистолет он спрятал в карман за секунду до этого. Они быстро идут в сторону выхода со двора. Они видят беззвучно пролетевший в просвете между домами автомобиль «скорой» с выключенной мигалкой. Скрип тормозов.
– Ох ты… – говорит Пилотка.
Звук сильного удара. Детский визг.
Кровник несется, едва касаясь земли и не чувствуя веса чемодана. Пилотка нагоняет его в тот момент, когда он делает первый шаг на тротуар. За угол они заворачивают вместе.
Он открыл глаза и увидел большого человека, возвышающегося над ним. Человека, уходящего ввысь, как гору. Голова этого великана сияла, объятая нимбом невероятной яркости и силы. Кровник скривился: его собственная голова раскалывалась. Ясен пень – получить прикладом в тыкву. Искры, просыпавшиеся из глаз, до сих пор цвиркали вокруг. Скакали по асфальту. Он сильно сощурился. Чуть было совсем не зажмурился. Но выдержал. Великан отворил уста и явил:
– Я мля сказал тебе – завали свое сосало!
– Гондон! – услышал он и понял, что это Пилотка. – Упырь! Ты его убил! Ты…
Ее вполсилы бьют наотмашь по лицу:
– Тихо, дура!
Он в бронежилете, тот – ударивший Пилотку. В бронежилете поверх серого «городского» камуфляжа. Автомат в толстых руках. Предплечья, как свиные окорока. Раскаченная шея. Кровник видит кобуру на его поясе. Чехол с наручниками. Черный берет на стриженой под ноль голове.
Ментовский спецназ.
Пилотка щелкнула зубами, заурчала, как крупное взбесившееся животное, и со всей силы пнула омоновца по яйцам. Тот вскрикнул. Кровника передернуло. Стараясь не дышать, он медленно-медленно сунул пальцы правой руки в карман.
– Сссука!.. – прошипел сквозь зубы мент.
И выстрелил в Пилотку.
Она лежала совсем некрасивая. С вывернутыми кистями. Зажмурившись и открыв рот.
Он надеялся, что она не успела испугаться. Что ей не было больно.
Бедная девочка.
Он убил их всех. Всех.
Сначала прострелил коленные чашечки и шею стоявшему рядом. Вырвал из его рук автомат и выпустил полрожка в голову следующему. Тот упал носом вперед и больше не шевелился. Кровник побежал навстречу кому-то, выходящему из автобуса, сбил его с ног. Вмял ему лицо вглубь черепа своим пудовым кулаком. Дал очередь в темный салон. Кто-то закричал внутри. Он стрелял на крики, пока в магазине не закончились патроны. Сменил магазин и добил раненых.
Ему было больно смотреть на нее.
Он присел на одно колено и приложил пальцы к ее шее. Помотал головой так, словно отгонял мух, и замер. Подхватил ее на руки, зашел в автобус и положил на сидение. Выскочил на улицу и поднял кейсы, валяющиеся на асфальте, швырнул их внутрь салона.
Чуть дальше по улице увидел несколько испуганных лиц, выглядывающих из-за киоска «Союзпечать».
Он вбежал в автобус и протиснулся за руль.
Ключ торчал в замке зажигания. Он повернул его по часовой. Автобус завелся с пол-оборота.
Без имени. Десять. Десять. Кнопка.
За лопатками словно холодом дохнуло.
Кровник обернулся.
– А? – спросил он.
Неудобно изогнувшись, приложил ладонь к ее лицу
Потрогал ее сонную артерию.
Мгновение спустя большой серый гиппопотам выпустил клуб серого дыма, развернулся через две сплошных и помчался вниз по улице, в сторону мигающих желтым светофоров.
Большие суставчатые зеленые цифры «03.29» превращаются в «03.30».
Ровно половина четвертого утра.
Электронные часы висят прямо напротив дверей, в которые он не вошел – вбежал, неся ее на руках.
– Доктор!
– Доктор!
– Доктор! – слышит он со всех сторон.
Приемное отделение переполнено.
Стоны.
Окровавленные бинты.
Запах.
Слезы на лицах. Страх – там же. Дети плачут в голос у кабинета с большим плакатом. Никто не успокаивает их.
– Доктор! – кричит он и бежит к человеку в белом халате, – Доктор!
Люди. Много раненых людей.
Он бежит к врачу, прижимая ее к груди и пытаясь удержать кейсы, выворачивающие кисти его рук. Он кричит задыхаясь:
– Доктор!.. Доктор!!! Стойте!..
– Простите… она умерла…
– Как умерла??? Она… Она…
– Она умерла. Мне жаль.
– Доктор!.. Да гляньте же!.. Она не умерла!!!
– Она умерла. Она уже… Окоченела… Простите…
– Владимир Андреевич!!! – кричит медсестра из-за стойки регистратуры. Доктор смотрит в ее сторону, показывает один палец. Указательный. Медсестра нетерпеливо переминается с ноги на ногу.
– Она же… как окоченела?.. она!.. десять минут!..
– Она умерла, почти полчаса назад… Вы же видите… прямое в грудь… Холодная уже…
– Как холодная?.. Она не холодная!..
Двери разлетаются в стороны. Человек на носилках хрипит. Толстый фельдшер, задыхаясь, бежит рядом, придерживая капельницу, воткнутую в вену. Следом за ним уже видна следующая каталка. И еще одна. Много белой материи, пропитанной красным.
– Простите, моя помощь нужна…
– Стойте…
– Простите, мне нужно идти…
