острием к земле и оглядываясь по сторонам.
Мои остроухие в конном строю хранили гордое молчание. Ничего другого от меня они не ожидали. Столпившиеся вокруг Миронова и Голубова делегаты съезда фронтовиков о чем-то возбужденно гомонили. Но это было и понятно: один из самых лихих рубак Дона у них на глазах первым схватился за оружие и был убит одним-единственным выпадом. К тому же ужасное смущение у них вызывал сам мой меч, продолжавший испускать яркое сияние Первого Дня Творения, и теперь будущий красный атаман Войска Донского торопливо объяснял землякам, с кем их на самом деле свела судьба. Но самые интересные события творились там, где свою последнюю оборону занял отряд Чернецова. Его бойцы вразнобой вставали на ноги и, оставив на земле свое оружие, с поднятыми руками шли в мою сторону.
Сейчас, когда один их вожак покинул отряд, а другой был убит у них на глазах, первым схватившись за оружие, они стали теми, кем и были на самом деле: молодыми безусыми мальчишками шестнадцати-восемнадцати лет от роду - гимназистами, кадетами, юнкерами, студентами, поддавшимися на тлетворное обаяние есаула Чернецова. И лишь совсем немногие оказались взрослыми казаками. С другой стороны, я не мог не признать: то, что проповедовали и творили большевики, прежде чем я начал вправлять им мозги, вызывало в этих юношах ужас и отвращение, а в фигурах Троцкого, Свердлова, Зиновьева и прочих они видели воплотившихся антихристов, призванных разрушить мир.
Подходя ко мне, эти мальчики сдергивали с голов папахи и опускались на колени. Было их и в самом деле что-то около двух с половиной сотен.
- Ну вот и все, юноши, - сказал я им, - теперь вы под моей защитой. А ваш хорунжий Лазарев жил как зверь, и умер как собака, оскалившая зубы на тигра.
- Скажите, кто вы? - спросил один из молодых людей, по виду студент. - На типичного большевика или левого эсера вы совсем не похожи.
- Я капитан сил специального назначения генерального штаба России из мира сто лет тому вперед Серегин Сергей Сергеевич, - ответил я. - Но это только одна часть моей личности. Еще я являюсь победителем и законным наследником свойств эллинского бога войны Ареса, командующим небольшой, но очень эффективной личной армией, Специальным Исполнительным Агентом Творца Всего Сущего, Защитником Земли Русской, Богом Священной Оборонительной Войны, Бичом Божьим, Адептом Порядка и младшим архангелом. И лишь третья моя ипостась - это член Центрального комитета партии большевиков, специально уполномоченный товарищем Лениным для борьбы с мятежом атамана Каледина.
- Но почему же, господин Серегин, вы, кадровый офицер, оказались с большевиками, а не с нами? - вопросил тот же юноша. - Ведь они же губят Россию, пожирая ее будто саранча!
- Большевики большевикам рознь, - ответил я. - Тех, что губят Россию, я вбиваю в прах, а тех, что на самом деле намереваются построить новое справедливое общество, оберегаю и поддерживаю, ибо за ними будущее. Старая Россия безнадежно умерла еще год назад, и любые попытки ее воскрешения бесполезны. Господа генералы, наставившие револьверы на своего государя, разрушили ее становую жилу, но еще больше виновны в том политиканы, спровоцировавшие в Петрограде голод, которого там не должно было случиться ни при каких обстоятельствах. Впрочем, читать вам сейчас полный курс политграмоты нет времени. Просто примите на веру то, что Господь уже сделал ставку на конструктивную часть большевистской партии и повелел мне вести Россию в ее светлое будущее прямым путем, минуя кровавые зигзаги гражданской войны. Многонациональному российскому народу сейчас нужен мир и только мир, в том числе и внутренний, чтобы брат не шел на брата, а сын на отца. И я стану беспощадно уничтожать любого, кто станет мешать достижению этой цели, будь он красным, белым, жовто-блакитным или серо-буро-малиновым. Мне одинаково противны как репрессии против офицерства и казачества, которые запланировали некоторые вожди революционных бабуинов, так и та карательная вакханалия, какую ваш отряд устроил на Ясиноватском руднике и в окрестностях. Под моей защитой весь русский народ, а не одна его какая-то часть.
- Мы вам не верим, господин Серегин, потому что большевики не могут принести в Россию ничего, кроме разрушения, - под смущенно-возмущенный ропот своих товарищей выкрикнул низенький крепыш. - Того, о чем вы сейчас сказали, просто не может быть, потому что не может быть никогда!
- А мне все равно, верите вы мне или нет, - пожал я плечами, - по крайней мере, прямо сейчас это не имеет никакого значения. Вы - мои личные пленники, которым гарантированы жизнь, хорошее обращение, а раненым еще и медицинская помощь. Как только тут все закончится, всех вас отправят в мои владения в другом мире на сортировку, где у вас будет время подумать обо всем. Те, кто уверуют в сказанное мной, получат возможность вступить в мою армию, а те, что нет, отправятся в ссылку без права возвращения, в дикие места, с одними только ножами. Третьего не дано. Но это потом, а сейчас - главное событие сегодняшнего дня. Сейчас состоится бой насмерть на холодном оружии между мною и вашим командиром есаулом Чернецовым. Хоть он большой мерзавец и убийца, но все равно русский офицер, храбро сражавшийся за Отечество и проливавший за него кровь, а потому я не могу отказать ему в чести умереть в бою. Убивая безоружных людей, он совершил непростительное преступление, и за это я, призывая в свидетели Господа Бога, казню его собственной рукой. Аминь!
С Чернецовым все прошло как нельзя лучше. Уже после нескольких пробных выпадов этот та-
лантливый любитель-самоучка понял, что его превосходят в классе и скорости движений на несколько уровней, и попытался совершить финт ушами. Перебросив шашку в левую руку, он сунул правую за отворот офицерской бекеши, вытащив оттуда маленький дамский браунинг. Направив ствол мне в грудь, он с перекошенным от торжествующей злобы лицом нажал на спуск, но услышал только тихое «щелк». В патроннике не оказалось патрона. То есть это не мои люди вытащили для подстраховки, пока тот валялся без сознания, а его там вообще никогда не было 23. Оружие это не боевое, возил его с собой Чернецов вообще на всякий случай, вставив магазин и не передернув затвор, поэтому что получилось, то получилось. И в положении он оказался крайне дурацком. Передернуть затвор пистолета одной рукой невозможно, надо либо бросить шашку, либо сам пистолет. А мгновения идут, и надо что-то решать... Дальше последовал предсказуемый и
