состав для него лучше всего переучивать из офицеров военно-морского флота. По крайней мере, как уверяет меня искин Бенедикт - их первый император Шевцов так и сделал, навербовав для своей экспедиции отпускников-пенсионеров, которых имперские технологии потом подтянули по здоровью. Тут, в Питере и Севастополе, можно вербовать кандидатов всех возрастов: от кадетов закрытого большевиками Морского корпуса до седых адмиралов-отставников, из которых на ум пока приходит только уже известный мне Андрей Августович Эбергард.
Впрочем, сейчас главная забота - это ликвидация Калединщины, ну и Корниловщины заодно, ибо этот баран в генеральском мундире, вообразивший себя львом, тоже пасется поблизости. Сначала я пребывал в сомнениях по поводу того, как поступить с «добровольцами», но, лично познакомившись с есаулом Чернецовым, пришел к выводу, что ужиться с такими господами, которым обидно не за Державу, а только за себя лично, у меня не получится. Такое только загнать в угол, откуда нет спасения, и рубить вмах, покуда не устанет рука. Или все же не стоит торопиться с выводами - ведь должны же быть среди сбежавшихся на Дон офицеров не только полные отморозки, но и юные идеалисты, не понимающие, что сражаются как раз за тех людей, что полностью разрушили любимый ими старый мир - с хрустом французской булки и брызгами шампанского.
Однако начинать следовало как раз с Каледина.
25 (12) января 1918 года, вечер. Область Войска Донского, Новочеркасск, Атаманский дворец.
Для местных все началось внезапно. В Атаманском сквере 24 зарычали моторы БМП-2, в воздухе над городом, уютно расположившемся в излучине реки Аксай, появились «Шершни», а по лестницам и коридорам дворца затопали ноги невежливых пришельцев. Казачий караул, выставленный у логова генерала Каледина, сдался без единого выстрела, ибо, несмотря на некоторую изолированность области Войска Донского от остальной России, в Новочеркасск из Киева успели просочиться некоторые пикантные подробности захвата города большевиками, и все понимали, кто именно мог заявиться к ним с такой помпой. А дураков перечить такой силе там не было.
Атаман Каледин в это время как раз проводил совещание с членами своего так называемого правительства. «Так называемого» - потому что господа министры, избранные по одному от каждого из казачьих округов, не имели никаких полномочий исполнительной власти, и их распоряжения происходили отдельно от реальной жизни. Можно даже сказать, что в Основном Потоке месяц спустя эта конструкция пала даже не под натиском большевизированных частей старой армии и подразделений Красной гвардии, а под тяжестью собственных внутренних неустройств.
Не успели атаман и его «министры» испугаться неожиданной суете, как дверь распахнулась, и на пороге появился разгневанный Господень архангел с сияющим огненным мечом в правой руке, сопровождаемый двумя казачьими войсковыми старшинами и свитой из вооруженных людей в форме незнакомого господам министрам образца. При виде такого грозного явления заседающие чуть было не совершили акт непроизвольной дефекации, с последующим выпрыгиванием в окна. Но обошлось - и с первым, и со вторым.
- Э, господа... - привстав со своего места, проблеял генерал Каледин, - позвольте узнать причину столь неожиданного визита?
- А вы не догадываетесь, господин Каледин? - громовым голосом спросил архангел. - Ваше время кончилось, вы прокляты и приговорены к уничтожению. Удалив из списков претендентов на должность войскового атамана все фамилии, кроме своей, вы совершили страшный грех, именуемый узурпацией власти, ибо выборы сами по себе не могут быть безальтернативными. Потом, взяв власть, вы воспользовались ею самым дурацким образом, доведя управление областью Войска Донского до полного развала, и сейчас, чтобы защитить вас, не залает даже собака. Но и это еще далеко не все. Вы подняли мятеж против центральной власти в Петрограде, объявив, пусть и временно, подвластные вам территории независимым вам государством.
- Но, позвольте, господин Серегин! - воскликнул атаман Каледин, уже догадавшись, с кем имеет дело. - Большевики взяли власть в Петрограде при помощи вооруженного переворота, а значит, они не законная всероссийская власть, а узурпаторы...
- Не позволяю! - рявкнул архангел. - Во временном правительстве, которое они свергли, легитимности также не было ни на гран. Его существование не обуславливалось ни силой вековой традиции, как правление династии Романовых, ни всенародным волеизъявлением, а большевики сразу же закрепили результаты своего вооруженного выступления резолюцией Второго Съезда Советов, и тем самым обрели легитимность от имени многонационального российского народа. А вы приказали арестовать делегатов этого съезда от области Войска Донского и бросить их в тюрьму. Более того, вы первым инспирировали в России гражданскую войну, приказав разгонять Советы на подвластной вам территории, и даже стирать с лица земли рабочие поселки вместе со всем их населением. Убитые по вашему приказу рабочие и члены их семей вопиют к отмщению. За это преступление, в силу данных мне полномочий Защитника Земли Русской, я караю по высшей мерке. Вот, полюбуйтесь...
Один из сопровождающих архангела молоденький солдат, при внимательном рассмотрении оказавшийся миловидной девицей, внес в помещение и поставил на стол две плетенные сетки с отрезанными головами, в которых присутствующие опознали есаула Чернецова и его помощника хорунжего Лазарева. Генералу Каледину сразу же стало дурно, и он едва было не потерял сознание, представив и свою собственную голову, присовокупленную к этой страшной коллекции. Про господина Серегина, причастного к странному мирному договору между Германией и Советской Россией, а также замешанного в ликвидацию Центральной Рады в Киеве и разгон Учредительного Собрания в Петрограде, говорили самое разное. Но при этом все источники слухов и пересудов сходились во мнении, что это страшный человек, или даже не совсем человек, в достижении своих целей не останавливающийся ни перед чем, при малейшем сопротивлении пуская в ход то свою личную вооруженную силу, то колдовские манифестации страшной мощи. Вот и сейчас его люди его уже захватили дворец, и, судя по отсутствию хоть какой-нибудь стрельбы, в защиту атаманской власти действительно не гавкнула даже собака. Все кончено и спасения нет.
- И что же теперь, господин Серегин, - совершенно пав духом, сказал этот человек, - вы меня убьете?
- Совсем нет, - ответил страшный визитер; сияние вокруг его поблекло так, что на него можно было смотреть, не щуря глаза, - я убиваю только в бою или смертельном поединке, как в присутствии многих свидетелей убил этих двух двуногих бабуинов, совершенно потерявших человеческий облик. При этом члены их отряда остались все живы и здоровы, а те из них, что были ранены ранее, попали в мой госпиталь на излечение. Впрочем, из этих юношей со
