Но это была именно Зона. На всех столбах изоляторы и провода были укутаны тонкой чёрной ватой, местами свисавшей почти до земли. Слабый ветерок, задувавший с стороны столбов, отчётливо пах грозовой свежестью, а значит, смертью. В Низком Пенка указала на шесть пёстрых пятен на дороге — бывший «свободовский» отряд. Признал Фельдшер выцветшие, слежавшиеся комбинезоны с едва различимой символикой, сказал, что это Грач и Курилка с четырьмя бойцами в позапрошлом году ушли в разведку. Постоял он, сняв бандану, помолчал немного, и мы пошли дальше. Потом молчал уже я — мощный скелетный комбинезон с усиленной защитой был только у одного сталкера, матёрого ходока Ильича, и знал я точно, что уходил он с группой на восток Тёмной долины. Не прошёл он здесь… но прошли мы.
Пенка беспокоилась. Проход, который она «знала», оказался совсем не таким безопасным. В Ветлицах один из псов-альбиносов, идущих впереди отряда, вдруг споткнулся, коротко, страшно взвыл и, упав на бок, уже не поднялся. Слепыши, ощетинив короткую шерсть на загривках и поджав хвосты, попятились от чернеющего и на глазах вздувающегося трупа их невезучего сородича. Пенка выгнала вперёд ещё одну собаку, которая осталась на выходе из посёлка: сорванный внезапно налетевшим ветерком клок чёрной «ваты» нанёс настолько страшный ожог, что из обугленного мяса разом вылезли побелевшие, выгоревшие кости. И ещё на дороге у заброшенного карьера свита Пенки потеряла одного из десятка тушканов — зверек просто взорвался облачком кровавого тумана, воздух над красным пятном начал ходить волнами, низко зарокотало, ухнуло, послышался тяжёлый гул, и неизвестная мне аномалия с оглушительным грохотом разрядилась кольцом синего света. Пришлось долго и муторно искать обходные пути — эта аномалия попросту перегородила и дорогу, и песчаные холмы, и склоны гравийных куч, поросших мелкой серебристой травкой. Пенка подолгу стояла на одном месте с закрытыми глазами, говорила «здесь идти» и через двадцать-тридцать метров снова останавливалась, иногда даже на полчаса. К Кутилино мы вышли только под вечер.
Кладбище я увидел издалека — густой лесок, давно уже без листьев, и между частых чёрных стволов в высокой траве я различил несколько потускневших крестов. Над деревьями кладбища поднималась покосившаяся маковка деревянной церкви.
— Пришли. Здесь он живёт. Здесь идти безопасно. Но рядом со мной. Такая земля, — «понятно», как всегда, объяснила Пенка. Да уж… Зона. Уж тут-то я точно не хочу находиться. Кладбища здесь — одни из самых паршивых мест, тут действительно «такая земля», словно какая-то злая сила специально находит места захоронений. Однако при всех загадках Зоны глупо, как мне кажется, искать злонамеренность в местных силах. Это как вулкан, одно из явлений природы, которое не может быть ни добрым, ни злым — он просто есть. И если под пепельной тучей гибнут люди, если раскалённая лава сжигает города, это не говорит о том, что вулкан специально убивает и рушит, вовсе нет… это просто слепая сила, и ей абсолютно всё равно, есть ли на склонах огнедышащей горы лес, город, дорога. Поэтому странно слышать от «долганов» призывы воевать с Зоной — это всё равно что воевать с вулканами — глупо и бесполезно. «Монолитовцы», по слухам, Зоне вообще чуть ли не поклоняются, что, по-моему, глупее в разы — дикари, поклоняющиеся вулкану, сгорят в лаве точно так же, как и те, кто решил остановить огненную тучу бамбуковым копьём. Никогда я не верил в сказки про «чёрных сталкеров», «духов Зоны», «хозяев» и прочих барабашек — терпеть не могу любую «мистику», которая только портит мозг сталкера. Зона опасная, непонятная, страшная, но всё-таки слепая сила. Ни воевать с ней, ни поклоняться ей не стоит. С ней можно только научиться хоть как-то сосуществовать. Однако такие «здравые» мысли почему-то отступают, стоит мне только увидеть это…
«Ботаники» изучают это явление с тех пор, когда ещё и слыхом не слыхивали о Выбросах. Естественно, все было строго засекречено, изучалось в закрытых институтах, но за десятилетие с лишним учёные так и не разобрались ни в одном из возникших вопросов. Подметили только общие закономерности. Что в глинистых, тяжёлых почвах образование «псевдоживых организмов» и «матриц по трупу» происходит не в пример чаще, чем на лёгких песчаных. Что в районах Янтаря, Агропрома и западной части Армейских складов «псевдоживые организмы» или, проще, ожившие трупы медлительны, неагрессивны, почти всегда несут следы сильного разложения, а на Янтаре могут даже превращаться в снорков. В Красном лесу и Тёмной долине они сохраняются лучше, разве что усыхают и желтеют, и гораздо больше «склонны к выраженным агрессивным действиям». А вот, например, на старом Кордоне их вообще никогда не видели, несмотря на то, что южнее, на «новых» территориях Зоны, зомби встречаются целыми стаями. Мало помогло науке наблюдение, что при полностью разрушенных внутренних органах, отсутствии кровообращения, а зачастую даже половины всех мышц они ходят, едят, иногда даже пытаются говорить. И непонятно, почему один покойник останется в этом состоянии, а другой, лежащий рядом с ним, может вдруг встать. Неизвестно, отчего один зомби будет избегать людей, другому будет безразлично, а третий подойдёт и бросится или же начнёт преследовать, швырять камни, выть, если сохранились голосовые связки. Почему Зона поднимает мёртвых людей во много раз охотнее, чем погибших мутантов, тоже не знает никто. Почему, почему, почему… ответов просто нет.
Кровь стынет в жилах даже у привычных ко всему сталкеров, у скептиков-учёных, у полностью «отмороженных» бандюг, когда из темноты к костру вываливается раздутый от сырости ужас, когда по герметичному отсеку лаборатории бродит нескончаемыми кругами тело, которое по всем биологическим законам просто не может жить, когда ограбленный и убитый сталкер случайно выходит к лагерю своих убийц. К такому привыкнуть просто невозможно, и, как бы здраво ты ни мыслил, поневоле начинают лезть мысли о том, что Зона — не просто слепая сила, а нечто гораздо более сложное, тёмное и необъяснимо страшное. И сталкера начинает трясти. Порой сильно, до того, что «перегорает» человек, иногда слегка, вот как меня сейчас, но трясёт всё равно.
— О-ой… б-ббы-блин… — Ересь отвёл взгляд вниз, нервно облапил автомат. — Ой-ёоо-о… тва-ю м-ммать…
— Не тронет. — Пенка предупреждающе подняла руку. — Стрелять нет. Нельзя.
— Ёхарный бабай… ух зараза, — негромко поделился впечатлениями Фельдшер. — Но бывает и хуже. Смотри, уважаемая, если подойдёт ближе, магазин в него высажу.
— Нет. Не подойдёт. Не тронет.
Мне сказать было нечего. Я просто смотрел на неподвижно стоящую у дороги фигуру в грязном, измазанном землёй костюме с оторванным рукавом. Зомби стоял к нам спиной, и поэтому лица видно не было, только блестела гладкая серая лысина с прилипшими прядями выцветших волос. На месте ушей оставались лишь чёрные сморщенные корочки, и такой же грязно-чёрной была открытая рука, свисавшая плетью.
