— Не так надо сделать, — неожиданно произнес Амидис.
Все обернулись на него с удивлением — думали, что донис в беспамятстве. Но речь его была почти спокойна, лишь неестественно ровный тон и паузы между фразами выдавали, что он сейчас в далеко не лучшей форме.
— Оставьте со мной всю еду, что у министра взяли. Запас велик — на два дня вам столько не потребуется. Да Ххот, я знаю, что ты можешь съесть в три раза больше, но и поголодать немного способен. Лучше поголодать, чем нести лишний груз. Меня тоже оставьте. Стойте! Не надо меня перебивать! Я знаю, что на такое трудно пойти, но так будет выгодно всем. Со мной останется Тибби — раттаки не могут расставаться со своим шокином. Он обо мне позаботится. Этой еды на двоих хватит надолго — я буду лежать здесь, дожидаясь, когда срастутся кости. Как только смогу подняться на ноги, вырежу себе костыль и пойду на восток. Где-то там должна быть дорога — обязательно на нее наткнусь и потом найду деревню. Так что не переживайте — не пропаду. А вы, налегке, может за день успеете дойти до своей цели. Мальчик — что бы за цель у вас не была, желаю удачи. Не знаю, для чего вы туда идете, но верю — не просто так. Может когда-нибудь еще и встретимся, и ты мне это расскажешь.
Не встретимся, — мальчик покачал головой. — В этом лесу не выжить — память хранителей коротка, и они до тебя доберутся. Мы не будем с тобой расставаться. Теперь ты меня не перебивай! Да Ххот — ты прав! Пожалуй, в нашей паре я главный — так уж получилось. И цель, к которой мы идем — моя цель. Вы хотите узнать, что за цель? Так знайте — моя цель подобна ловле ласточки в небе. Ты видишь ее, хочешь поймать, но как это сделать? Она недоступна в своей выси. Выход один — подкараулить птицу у гнезда. Зачем мне нужна ласточка? Что с ней делать? Не всегда на это можно ответить. Но я знаю, где гнездо моей ласточки, и мы направляемся к нему. Мой учитель убил очень многих людей, пытавшихся помешать мне дойти до цели. А еще мне пришлось нарушить запрет родителя. И запрет верховных жрецов тоже нарушил — и буду дальше его нарушать. И кто знаешь, сколько еще грехов придется брать на себя в будущем. Неизбежных грехов… У меня сейчас есть выбор: оставить тебя здесь, увеличив шанс добраться до цели, или взять с собой… шанс уменьшив. Мы немало прошли вместе — я горжусь тем, что такой человек как ты мне помогал, даже не спрашивая, для чего все это делает. Я никогда вас не благодарил, и сейчас тоже благодарить не буду. Я скажу просто: бросать никого не стану. Я не хочу платить такую цену свою цель — я не знаю, стоит ли она этого. Но знаю точно: нельзя построить дворец на фундаменте из грязи — он быстро развалится. Фундамент моего дворца будет из гранита. Мы никого здесь не бросим — если дойдем, то дойдем все. Я все сказал.
Речь мальчика была коротка, эмоциональна и неожиданна — до этого они ничего подобного не демонстрировал. Да и в горячности не замечался — старался держаться невозмутимо, хотя у него не всегда это получалось. Но у каждого тихони рано или поздно наступает момент, когда ледяная оболочка, скрывающая клубок раскаленных эмоций, дает слабину.
У мальчика сейчас был именно такой момент.
— Я выполню все, что ты прикажешь, — тихо отозвался старик. — Амидис — не надо возражать. Если потребуется, я понесу тебя против твоей воли.
Ххот, выразительно поведя бровью, хлопнул в ладоши:
— Отлично сказано! Мальчик — из тебя выйдет отличный оратор! Даже меня проняло! Надеюсь, то золото, что ты мне почти пообещал, не подобно ласточке — гоняться за ним не хотелось бы. И давайте теперь до рассвета поспим — в темноте, с покалеченным на руках, мы идти не сможем. Или сами покалечимся — кто нас тогда нести будет?! Я дежурю первым — займусь носилками, чтобы с рассветом время не терять. А ты мальчик, прежде чем уснешь, признайся наконец — ты и впрямь принц Аттор?!
* * *
Дороги в Скрамсоне были ужасными. На пути в Венну они стали кошмарными. Но то, что в Венне называлось дорогами, на самом деле являлось труднопреодолимыми полосами препятствий для техники и пехоты. Даже танк на коротком пути два раза попадал в ловушки, из которых выбирался с огромным трудом, а грузовик тащили будто прицеп — на металлическом тросе. Сам он по этой грязи ехать не мог.
Граций надеялся добраться до самолета Энжера еще засветло, но к поляне подъехали лишь в глубокой темноте. Десяток огромных костров освещали лагерь по периметру. Танк, остановившись у жердевой изгороди, тянувшейся вдоль ряда палаток, заглушил двигатели — нетерпеливый Эттис торопился разобраться с очередными возникшими неполадками.
Советник, выбравшись из машины, первым делом приказал Феррку позаботиться об организации достойного места ночлега и обеда. Но о втором позаботились без Грация — подошедший гвардеец доложил, что Энжер ожидает его в самолете, где давно уже накрыт стол.
Граций мимоходом прошелся по приличной луже, стараясь хоть немного счистить грязь с сапог — о руках и лице даже не стал беспокоиться. Увы — ручья на поляне не наблюдалось: если и есть подходящая вода, то надо ее еще найти, или дождаться, когда подсуетится Феррк. Времени на это не было — час поздний, Энжер уже давно должен спать: нельзя заставлять его ждать.
В самолете советника встретили те самые восхитительные девушки, заботливо предложив воспользоваться тазиком с теплой водой и принадлежностями для мытья. Граций не отказался. Грязь его уже достала — он готов был половину состояния отдать за нормальную баню, а не то закопченное кошмарище, которое посетил в нищей деревушке, что осталась южнее Матриссы. А будь с ним в бане одна из этих белокурых див, то и второй половины наследства не жалко.
Энжер ждал советника все за тем же столом. На белоснежной скатерти дожидался поднос с серебряной посудой — все тарелки были аккуратно прикрыты крышками. Не успел Граций присесть, как одна из красавиц крышки быстро убрала, а вторая принесла поднос для старика: ничего кроме простой керамической кружки на нем не было.
Заметив недоуменный взгляд советника, Энжер пояснил:
— Это слабый чай — единственное, что могу себе позволить себе в такой поздний час. Возраст, знаете ли… Не обращайте внимания — наслаждайтесь ужином. Вы его заслужили — судя по всему дорога у вас выдалась нелегкой.
Граций, разрезая отбивную, кивнул:
— Вы правы — худших дорог я еще не встречал. Не пойму, откуда в этом горном краю взялось столько грязи — сплошная трясина. Даже на черноземах Эстии такого болота не увидишь. Проклятый и убогий край — унылый и неинтересный никому…
— Вы ешьте — не отвлекайтесь. Ужин немного остыл — вы уж простите: его подогрели при шуме моторов, но вы подзадержались. И не ругайте этот край — он не столь уж плох. Вот — сейчас покажу! — поднявшись, Энежер пошарил в шкафчике, положил на стол открытую лакированную коробочку, почти доверху заполненную белыми и желтоватыми камешками. — Взгляните на это чудо! Знаете откуда они? Здесь неподалеку маленькая речушка протекает — мой помощник с парой гвардейцев голыми руками там насобирали их за каких-то несколько часов.
