Тимофей лег на бок и передернул затвор. «Росинтель», ИТУ, информатории – ау, где вы? Пыль одна перед самым носом и запёкшаяся кровь… Надпочечники хлестали адреналином, да так, что на губах чувствовался железистый привкус, мышцы костенели от напряжения, глаза до рези всматривались в песчаные отвалы, оглядывали трубчатые кактусы, колеблемые ветром, ждали, когда обозначится хоть какое-то движение, но тщетно. Тишь да гладь.
«Может, ушли?» – подумал Тимофей. Как же, уйдут они… Апачи на тропе войны, а тут две лошади, женщина, оружие. Бери – не хочу! Что они сейчас делают, интересно? Выжидают? Или в обход пошли?! И куда? На скалы апачи не полезут, разве что поднимутся по сухому руслу-арройо, но там склоны крутые, на них и пешему подняться – проблема, а конному тем более… Струйка пота потекла по лбу Тимофея, в глазу защипало, и он сморгнул зудкую каплю. И замер – мёртвого индейца, сунувшегося простреленной головой в куст юкки, уже не было. Индейцы всегда уносили своих павших… Или это программа сработала? Чёрт… Погрузился! Текучка его, видите ли, заела! Вот же ж… Кто ж знал, что виртуальные приключения такие – грязно, страшно, больно… Да когда ж они наконец полезут, братья краснорожие?! Все нервы уже повымотали!
В этот момент гибкое коричневое тело перемахнуло невысокий бархан и скрылось в междурядье. Тимофей выстрелил. Мимо! Ещё! Ушёл, гад… Если они разом повалят, плохо ему будет. Одного он, допустим, прихлопнет. Ну, максимум двоих, а их там семеро, если не больше. Свяжут и начнут пытать. При снятых ограничителях…
Кнуров замер, прислушиваясь. Откуда-то со стороны арройо, усеянного белыми, истёртыми корнями, раздавался монотонный глухой топот. Тимофей выругался шёпотом, но голос Роситы прокричал ликующее: «Наши!»
Пятеро или шестеро вакерос[37], подняв в галоп мелковатых индейских пинто[38], один за другим вымахивали из устья арройо. И началось! Ржание лошадей, грохот оружия, крики, мечущиеся тени в облаках пыли… Тимофей почти физически ощущал какое-то первобытное, дикое неистовство, владеющее этими людьми. И вот опала пыль и смолкли выстрелы. Враг разбит и расточен.
Вакерос спешились, бряцая шпорами, лязгая затворами щедро украшенных винтовок. Их лица, осмуглённые до цвета седельной кожи, продубленные дымом походных костров, просоленные потом, белозубо раскалывались улыбками. Словно и не они только что волчились в жестокой ярости.
– Тодос сон буэнос[39]? – крикнул старший из них, мексиканец со шрамом и пышными усами, в котором Тимофей с трудом узнал Рината Гияттулина.
– Буэно, буэно, – с трудом понял Тимофей вопрос. – Грасьас[40].
– Абла усте эспаньол?[41]
– Си, покито. Порке?[42]
Гияттулин помотал головой и белозубо рассмеялся. Выглядел он наиболее живописно. В руке Ринат сжимал винтовку, один револьвер торчал у него за поясом спереди, другой сзади; широкую грудь перекрещивали два патронташа. Штанины, расширенные в самом низу, имели разрез во всю длину сапог, выделанных из коровьей кожи, а зубчатые колесики на шпорах были больше по величине, чем серебряный песо.
– Эхой, Росита! – гаркнул он. – Ты жива?
– Жива, жива! – прозвенел колокольчиком голосок Роситы. – Ты вовремя!
– А то смотрим – следы неподкованных лошадей раз твои пересекли, другой…
– Да хорошо ещё, что я Тимоти встретила, а то было бы мне… Тимоти!
Тимоти, ощущая валящую усталость, поднялся на колени. Первым делом он перезарядил «смит-вессон» и только после этого встал. В голове застучало, отдаваясь в руку. Больно, чёрт…
– Вас ранили? – подбежала Юля. – А ну-ка… Вот гады! Подождите. Где-то у меня кусок полотна должен быть в сумках…
Ринат слез со своего вороного и достал из кармана маленькую серебряную фляжку.
– Дай-ка лапу, амиго[43], – сказал он, задирая рукав на Тимофее. – Сквозная, нормально…
Кнуров глянул на розовое, сочившееся кровью зияние. Угу, нормально…
– Сейчас мы её… – Ринат открутил пробку и плеснул на рану чистым виски. Тимофей зарычал. Потом посмотрел на Юлю, разрывавшую чистую белую ткань на полосы, и сжал зубы. Потерпишь, ничего с тобой не станется… «Росита» осторожно обмотала ему руку. Боль ритмично билась под повязкой, прижигая нервы с каждым ударом сердца.
– До свадьбы заживёт, – сладко улыбнулась Юля.
– Спасибо, – проворчал Кнуров и подошел к её лошади, чтобы придержать стремя. Черт, по физиономии будто тёркой прошлись… Предплечьем, обмотанным тканью, Тимофей осторожно коснулся щеки – по белой материи расплылись прозрачные кляксы пота и бурые кляксы крови.
– Юля, – сказал он, – в таком случае вы уж не «выкайте», что ли… А то какой же я тогда Тимоти?
– Ладно! – рассмеялась Юля.
Тимофей впервые видел, как смеётся его секретарша, и эта картина ему очень понравилась – всё у Шумовой получалось красиво, даже смех.
Приободрившись и поглядывая за вакерос, он оседлал чалого – тот не возражал. Привязал к седлу скатку одеял, сунул «винчестер» в седельную кобуру и поставил ногу в стремя. Нет, лучше с того боку, с левой ноги… Ага, и как он будет выглядеть? Кабальеро, не знающий толком, с какой стороны садиться на своего коня! Надо ещё подпругу затянуть, а то болтается… Кнуров засупонил кожаные ремни под брюхом чалого, проверил – не вжим ли и, обойдя коня, сунул в стремя левую ногу. Ухватился за луку седла, оттолкнулся и сел верхом – второй или третий раз в жизни. Похлопал чалого по шее (тот покосился хитрым глазом), сжал уздечку в руке и лёгким посылом, даже не пришпоривая, а лишь подпихивая каблуками, стронул коня на шаг.
– Вайя! – махнул рукой Гияттулин, и кавалькада лёгкой рысцой потянулась к руслищу.
Было часов девять, десятый уже пошёл. Солнце поднялось над зубцами гор и начинало припекать. В быстро нагревавшемся воздухе поплыл тонкий запах опалённой травы. Двигаясь маленьким отрядом, Ринат и его вакерос выбирали дорогу так, чтобы кони ступали по мягкому песку оврагов или жёсткой поверхности столовых горок и узких сухих русел; старались пробираться низинами, дабы не маячить, как удобные мишени.
Рядом с чалым ехал чубарый. Юля качалась в седле с небрежной грацией амазонки. Щурясь, она обшаривала взглядом белые выветрившиеся холмы, краплённые пятнами тёмно-зелёного можжевельника и тускло-серебристой полыни. Почувствовав взгляд, Шумова повернула изящную головку к Тимофею и улыбнулась.
– Мой герой… – сказала она мягким, обволакивающим голосом. Кнурова бросило в жар и холод.
– Да ну тебя… – пробормотал он.
– Легкомысленная дева едва не угодила в лапы апачам, – мурлыкала Росита, – но храбрый кабальеро спас деве жизнь и сохранил честь её… За этот подвиг девица должна отблагодарить кабальеро…
