Тоже мне, откровение… А как же еще может быть то?
– Естественно. – высказался я по поводу зомби. – Ладно, спасибо и на этом, у меня то вообще сведений было ноль-ноль, да хрен вдоль.
– А на кой черт тебе вообще туда надо? – спросил капитан. – Мы же здесь неплохо организовались, вроде, попробуй сунуться. И далеко от больших городов, мертвяки не досаждают. Оставались бы здесь, голод и бедность не грозят. Скоро княжество настоящее будет, хорошо заживем. И природа у нас, опять же, здоровый образ жизни.
Он постучал ногтем по граненому стакану с самогонкой, который держал в руке, заполненному на треть.
– Не можем, мы же вроде как с заданием едем. – притворно вздохнул я. – На обратном пути, если таковой будет, заедем обязательно.
– Заезжай, знаешь, кого спрашивать.
Весь этот разговор вспоминался в то время, как мы не торопясь, экономя топливо и ресурс, так сказать, ехали по лесным дорогам, тем самым, о которых рассказал Трофимыч и которые хорошо знал Васька. Недаром у всех, кто давал советы по дальнейшему маршруту, главным советом был один – держаться подальше от главных дорог. Это и не удивительно, до тех пор, пока не образуется новая карта страны, дороги будут опасней, чем в гражданскую войну. Поди, догадайся, что за сектанты засели в монастыре? Кто устроился в той же пересыльной тюрьме? А кто просто катит по дорогам, подыскивая местечко получше? Как мы, например.
Кстати, о местечках для жизни. Вчера же вечером ко мне подошла Алина Александровна. Она была бледна, явно расстроена, но со мной как обычно дружелюбна и улыбчива.
– Вы знаете, Сережа… – начала она. – Я думаю, что вы правы. Вам со мной не пройти до конца пути. И никто не знает, там ли Володя, или нет. Погибнете вы все из-за меня и остального балласта.
Я терпеливо ждал продолжения.
– Не хочу я, чтобы из-за нас кто-то погиб. Наша семья и так… отличилась перед этим миром. По крайней мере, двое из нас. Мы останемся в этом… – она замолчала подыскивая слово. – … который по дороге. Где военные…
– В Гороховце.
– Верно! Там же останутся Маша и дети. И мои девочки. Все вместе не пропадем. Но вы должны обещать мне две вещи. И обещайте их вперед.
– Обещаю. – сказал я.
Я знал, что она попросит и сам готов был это предложить.
– Когда вы выберетесь оттуда обратно, а я уверена, что вы выберетесь, вы сильные люди, вы обязательно приедете к нам. И все расскажете.
– Я обещаю.
– И второе. Тогда мы с вами снова решим, что делать дальше. Если нам не понравится в Гороховце, то мы вернулись бы «Пламя». Все ближе к Москве. Договорились?
– Договорились.
Этот разговор мне как гору с плеч свалил. Спасибо сестренкам, это они меня спасли от того, чтобы сказать правду. А я уже готов был ее вывалить.
Погода с каждым днем была все лучше и лучше, земля совсем подсохла, что для начала апреля совсем необычно. Машины шли по песчаным лесным дорогам легко, покачиваясь на неровностях и постукивая покрышками по выступающим корням. Навстречу нам не попался пока еще ни один человек, и ни один мертвяк, но это было временно. По снятым мной координатам мы приближались к тому самому монастырю, о котором рассказывал Иваницкий. Васька сказал, что мы объедем его проселками километров за пять, но… пять километров совсем недалеко, и если тот, кто в монастыре устроился, намерен остаться там навсегда, то дороги вокруг вполне могут патрулироваться. Поэтому, после поворота, когда дорога неуклонно начала приближаться к проблемному району, я дал команду основной колонне отстать, а замыкающей машине выйти вперед. Нападения с тыла мы не опасались, а второму «уазику», возможно, придется прикрыть нашу головную машину в случае возникновения проблем.
Татьяна сбросила скорость до двадцати километров в час, а затем вообще остановилась по моей команде.
– Леха, Вась, разведаем дорогу.
Кэмел удивился:
– А чего вдруг? Тихо все вроде.
– Не знаю, не верится мне в тишину как-то. – сказал я. – До вот этого поворота дойдем, если там никого, то дальше двинем на машине.
Я потыкал пальцем в точку на карте, где наш проселок приближался к монастырю ближе всего. Там он раздваивался, дорога уходила непосредственно на монастырь и второй ее рукав возвращался вглубь леса, к следующей вырубке. Идеальное место для блока, засады, НП, чего угодно. Мимо этого перекрестка не проскочишь.
– Ладно, давай поглядим. – согласился Василий.
Подкатил второй наш УАЗ, остановился рядом.
– Маша, давай со снайперкой в нашу машину, и подтягивайтесь понемногу за нами, по моей команде. Вторая машина пусть страхует вас. Расстояние между второй машиной и колонной – не менее пятисот метров. Мы с Васей и Лехой пойдем вперед, в случае, если на развилке кто-то есть, выводим тебя на позицию, чтобы ты могла нас прикрыть.
– Понял.
Я взял СКС, оставив «сто пятый» в машине. Мы с Васькой закинули по «мухе» за спину, в качестве крайнего средства. Сошли с дороги в кустарник вокруг, встали уступом, страхуя друг друга, и пошли, стараясь не шуметь и не выходить на открытое пространство. Пойдя метров пятьсот, услышали пистолетный выстрел. Затем еще один, и еще. Голоса. Это не перестрелка, больше похоже, что кто-то по мишени стреляет.
– Колонна, стой. – скомандовал я.
– Есть радиообмен. – доложила Маша из нашей машины, сидевшая еще и за сканером.
– Что говорят?
– Радиоперекличка. Пост номер три доложил базе, что у них все тихо.
– Понял.
Не зря пошли пешими, у развилки точно кто-то есть. Мы сошли чуть глубже в лес, двинулись вперед по очереди, страхуя друг друга, хоронясь за кустами и стволами, не выходя из тени. Затем увидели в просвете деревьев людей. Присели за поваленным стволом дерева, обросшим по кругу кустарником. Я положил карабин на заросший мхом упавший ствол, посмотрел через прицел.
Метрах в пятидесяти от нас лес заканчивался, дальше начиналось поле. Оттуда к лесу шел проселок, смыкавшийся с нашей дорогой, которая в этом месте огибала чуть выходящий в поле лесной «язык». На самом перекрестке стояли две машины. Армейский «Урал», и старенький, но вполне боевого вида «бардак», то есть БРДМ-2, разведывательная машина, вооруженная точно так же, как и бэтээр. Что, в свою очередь, означало наличие могучего пулемета КПВТ калибром в четырнадцать с половиной миллиметров, пули которого могут прошибать стволы деревьев навылет пачками.
Впрочем, когда я присмотрелся внимательней, то обнаружил, что «бардак» – не самое худшее. Сразу помешал мне рассмотреть самое худшее брезент, которым было накрыто нечто в кузове «Урала». И это нечто здорово напоминало «зушку», то есть ЗУ-23, спаренную зенитную установку калибром двадцать три миллиметра. Безнадежно устаревшая как зенитное средство, она, вместе с тем, была чертовски эффективна как средство ведения огня по наземным малоподвижным или удаленным целям. Дальность эффективного огня ограничена лишь кривизной земной поверхности. Сейчас за «зушкой» никого нет, да и «бардак» без экипажа, похоже. Все дышат воздухом.
