Но они сели. Дверь в купе открылась, и вошли парень и девушка. Обоим было около двадцати лет. Одеты они были, как и остальные «спортсмены», во все черное. Молодые люди встали спиной друг к другу посреди купе (супружеская чета в это время сидела порознь на нижних полках), забросили свои сумки в багажное отделение и одним движением запрыгнули на полки. Там они легли на спины, сложили руки крест-накрест на груди и застыли. Неизвестные не сказали ни слова до того момента, как поезд тронулся с места и, набирая скорость, отправился через всю страну во Владивосток. Тогда молодые люди нарушили молчание.
– Какой придурок придумал это представление? – во весь голос спросила девушка.
– Чем тебе не нравится? – спокойно спросил парень.
– Только идиот не допрет, что с нами что-то нечисто.
– Так это нам и нужно. Ты не поняла, Ира?
– Где уж мне. Не все здесь такие выдающиеся, как ты, Паша.
– Мы – отвлекающий маневр. А зачем еще можно отправить на такое важное задание всех воинов низких ступеней – с пятой по седьмую?
Во время диалога ни парень, ни девушка не двигали ничем, кроме губ, и не обращали внимания на тихо сидевших внизу людей. Что им было до людей! Сами они таковыми ведь не являлись. Они были вампирами клана Малкавиан. В других вагонах ехали кланы Тремер и Бруджа. Конечно, не все, а только три ступени, как и говорил Павел. Сам он уже был на седьмой ступени мастерства. Победа над Охотником Алексеем зачлась Павлу, и ему решили дать сразу седьмую. А когда он рассказал о схватке на кладбище, то хотели дать сразу восьмую, но все-таки решили повременить. Кэнреол был им благодарен за это – иначе он не смог бы ехать на битву с дикарями вместе с Лихарвель, которая, несмотря на все свои способности к заклятиям, все еще сидела на пятой ступени. Вампиры-колдуны в Малкавиане медленно преодолевают первый десяток ступеней, зато потом догоняют и даже опережают всех остальных. Вчера, когда вампирам раздали билеты на поезд, им также дали странные на первый взгляд и противоречащие Маскараду указания. Они касались и одежды, и времени появления, и процесса посадки, и поведения в пути. Получалось, что Камарилье было необходимо, чтобы дикари узнали о приближении небольшого отряда вампиров. Павел мог объяснить это только отвлекающим маневром. Наверняка главные силы кланов нападут позже. И наверняка это будут силы всех семи кланов. Если то, о чем болтают вампиры, правда, то и сами главы кланов не побрезгуют помахать железом.
В каждом клане Камарильи существовала информационная иерархия, и если какое-то событие, имеющее большое значение для всего клана, происходило с участием вампиров какого-то уровня этой лестницы, то уровни над ними узнавали об этом сразу и все, даже то, чего не заметили сами участники. А вот вниз информация распространялась не так легко. На каждую следующую ступень информационной лестницы сведения просачивались урезанными, если только не было необходимости донести их до всех полностью. Чаще всего о некоем событии через некоторое время узнавал весь клан, а то и вся Камарилья, но низшие вампиры знали об этом очень мало, и часто их сведения были в корне неверными. Впрочем, это происходит не только в Камарилье, но и в любом человеческом обществе с хоть какой-нибудь иерархической структурой, а следовательно, везде. Изменения могут произойти, если какой-то уровень, близкий к высшему, хочет сам стать высшим и препятствует распространению информации хотя бы наверх.
Вот и сейчас вампиры их уровня болтали, что дикарями заправляет старый вампир, который после изобретения сыворотки впал в Великий Торпор, или спячку по-простому, а теперь очнулся и хочет разрушить Камарилью, которая, по его мнению, стала скопищем наркоманов, за сыворотку продавших то, что так различало их. Откуда вампиры знали, что думает таинственный старец вампир, оставалось только гадать.
Обо всем этом думал сейчас Павел, лежа на верхней полке купе. Эти мысли помогали ему отвлечься от мрачных дум, которые не покидали его со дня драки с Алексеем. Он снова и снова думал о том, как Хармас собирается теперь избавиться от него. И в который раз он проклинал астрологов Малкавиана за сделанный ими гороскоп. Теперь он верил, что предсказания сбываются только потому, что их делают.
Ирина тоже молчала. После схватки Павла и Алексея они все чаще просто молчали, находясь вместе. Иногда Ирина пыталась развеселить Алексея и даже поклялась Ночью (про себя), что заставит Павла рассмеяться. Кэнреол всю последнюю неделю не смеялся и даже улыбался как-то странно, будто улыбка доставляла ему невыносимые страдания. Наверное, так оно и было. Он очень тяжело переживал смерть сестры и состояние своего друга. Только вчера он сменил выражение скорби на лице. И то сменил он его на дикую ярость.
Вчера хоронили Елену, сестру Павла. Ирина с ним не пошла, да он и не настаивал. Лихарвель просто ждала его в квартире, подаренной Шенсраадом. Павел вернулся злой, с перекошенным от ярости лицом, балансирующий на грани трансформации. Он чуть не сорвал двери с петель, помчался на балкон, даже не взглянув на Ирину, высунулся на улицу и во весь голос выругался, причем так мерзко, как никогда раньше. Только потом он успокоился и рассказал, как было дело.
Кэнреол не пошел в ту комнату, где отпевали сестру. Его скрутило святой силой на пороге комнаты. Все люди поняли это так, что Павел настолько подавлен горем, что у него нет сил попрощаться с покойной. Родители Павла поняли все по-своему. В том числе и рану на горле Елены. Они ничего ему не говорили в течение всех похорон, но перед поминками отец отозвал Павла в сторону, где их уже ждала мать. Они вышли из квартиры и начали разговор на лестничной площадке.
– Как она погибла, ты можешь объяснить, наконец?
– Я уже сказал, ее убил Охотник на вампиров. Она где-то с ним познакомилась, они шли по улице, когда я возвращался с практики. Охотник напал на меня, Лена пыталась остановить его, и он убил ее, как служащую вампирам.
– А ты ничего не мог сделать?! Ты, вампир, ничего не мог?!
– Я в это время лежал на земле, пытаясь удержать челюсть на месте.
Отец ненавидяще взглянул на него. Мать уже опять плакала, вытирая слезы платком.
– А почему у нее рана на шее, как будто от укуса вампира?
– Рана от укуса выглядит по-другому.
– Все-то ты знаешь…
– Да вот, знаю! Скажи мне, папа, ты думаешь, что я убил Лену и выпил ее кровь?
– Ты мог! А не ты, так твои дружки! Она же тебя ненавидела, швырялась в тебя крестом! Ты сам говорил, что она пыталась облить тебя святой водой в тот день… ну…
– Так и было.
– Тогда какого же хрена она стала тебя защищать?! Зачем она вообще полезла туда?
