Иванна опустила голову, а потом посмотрела на меня с явным вызовом:
— Это я, Глеб. Я!
— Что? — Мои брови поползли вверх, и я не пытался их остановить. — Что? Но это же… вы совсем не похожи на это фото, Иванна. Вы очень красивая, а… Но лицу на фото даже косметическая операция не придаст с вами никакого сходства!
— В том-то и дело, Глеб, — тихо вздохнула Иванна, снова опуская голову. Ее длинные волосы были распущены и почти закрывали глаза. — Вы не представляете, каково девушке жить с такой внешностью. Просто не представляете! Чем быть такой, лучше и не жить вовсе! Сначала, конечно, все воспринимается не так трагично. Я хорошо училась, потом работала, полностью выкладываясь: еще бы, свободного времени было навалом! Никто не звал на свидания, даже в театр или в кино не приглашали. На меня смотрели в лучшем случае как на пустое место, а в худшем — отворачивались, чтобы я не портила им прекрасную панораму своим лицом. Вы просто не представляете, Глеб. Может, я бы и дальше так жила, стараясь лишний раз не попадаться на глаза всяким эстетствующим мачо, но на беду влюбилась. Он оказался… короче, он не счел нужным даже воспользоваться моим чувством. Понимаете, Глеб? Не воспользовался, прошел мимо! Я не знала, как поступить, так дальше продолжаться не могло. Но, к счастью, мне сделали одно предложение. Баронет Ирвинг сделал. Думаю, вы догадываетесь, что он сказал.
— Работа на губернатора в обмен на новую внешность? — Я был поражен этим коротким, но эмоциональным рассказом.
— Не внешность, а только лицо, — ответила Иванна. — Фигура осталась прежней, в ней нечего было исправлять. Но почему-то после переделки лица возникло досадное недоразумение. Натуральная брюнетка здесь, я отчего-то превращалась в блондинку там. Баронет Ирвинг не смог это изменить. Он даже не смог объяснить, почему так вышло. Получилось, что у меня два лица. Даже три. Одно лицо в прошлом, а два других в настоящем.
Я потер рукой лоб, как делал всегда, когда был крайне озадачен. Мне не нравились предатели, но этот случай выглядел особенным. Признаться, даже не мог решить, как это все воспринимать. Я оправдывал предательство лишь тогда, когда оно было вызвано серьезным шантажом, угрозой для жизни близких. Вынужденное предательство! А Иванна? Понятно, что она — жертва несправедливости. Несправедливости природы. Дает ли это ей право предать?
— Поговорим об этом позже, если хотите. Я не знаю, как к этому относиться.
— Лучше об этом больше не говорить, — тихо сказала девушка.
Ответить я не успел, потому что из погреба донесся приглушенный, но душераздирающий крик. Кричал наш лекарь.
Схватив трость, я бросился туда. В руках Иванны, которая определенно более практична, возник пистолет. Мы подбежали к погребу, отодвинули щеколду на люке и отбросили сам деревянный люк, который тяжело упал рядом. Иванна заглянула в погреб первая, за ней — я.
Сам погреб был освещен яркой настольной лампой, которую мы поставили специально, чтобы пленник не сидел в темноте. Лекарь находился на глиняных ступенях. Он был взволнован, губы слегка дрожали.
— Что случилось? — спросил я, готовый ко всему. Последние события сделали меня взвинченным, избыточно и чутко реагирующим на все. Кто знает, что произошло здесь, в погребе? Может, лекарь каким-то образом сумел обратиться к Лиму, а Лим ответил? Может, в темном углу притаилось какое-то чудовище, опасная тварь, неосторожно вызванная нашим пленником? А может, случилось еще что-то, более страшное? Я внутренне собрался, намереваясь встретить самое худшее.
— К-крыса, — произнес лекарь, показывая дрожащей рукой на дальнюю глиняную стену. — Здесь пробежала крыса! Я их с детства не переношу!
Иванна вздохнула, с мученическим видом подняла глаза к потолку и убрала пистолет. Я понимал ее чувства.
— Что за шутки? — возмутился я. — Какая еще крыса? Ты же лекарь, интеллектуал, работник умственного труда, вон у тебя сколько книг! — Я указал пальцем на аккуратную стопку книг, выданных пленнику для чтения.
— П-при чем тут книги? — удивился лекарь.
Пожалуй, я впервые встречал таких недогадливых.
— Каждый работник умственного труда очень хорошо умеет обращаться с книгами. Вот и бросай их в крыс! А нас больше не зови по пустякам.
Мы с Иванной вернулись на кухню. Фонарь, освещающий двор, вдруг начал мигать. Было интересно смотреть в ночное окно, которое то вспыхивало желтоватым светом, то гасло, становясь полностью черным. Казалось, на улице свирепствует непогода и одна за другой вспыхивают молнии. Но снаружи никаких молний, конечно, не было. Были тихая ночь без ветра, запоздавшие прохожие, одинокие машины. За окном притаилось спокойствие, если не считать многочисленных ищеек и убийц, мечтающих выйти на мой след и получить вознаграждение.
— Мне пора кое с кем поговорить, — сказал я Иванне. — Последите за пленником, потом станет ясно, что с ним делать. Зависит от того, как пойдет разговор.
Девушка кивнула и проводила меня встревоженным взглядом, следя за тем, как я иду к двери. Она уже догадалась, что я хочу сделать. Все-таки Иванна — умная женщина, несмотря на душевную травму, полученную в ранние годы жизни.
Дверь правильно открылась с первого раза. Наверное, мне везет сегодня. Я вошел в квадратную кирпичную комнату и остановился напротив Цензора. Старик сидел, опираясь щекой на ладонь, и с любопытством смотрел на меня. Слегка помятая тога едва колыхалась на неощутимом ветру, ее золотые края поблескивали в свете невидимых ламп, и я внезапно понял, почему Цензор задает вопросы.
Всем приходилось слышать о секретных военных постах. Часовой или караульный — это названия одного и того же явления, когда куда-то пропускаются не все, а только избранные. Что нужно сделать, чтобы проникнуть, например, в особо Охраняемый склад? Предъявить пропуск или назвать пароль. Какой у тебя уровень допуска, туда тебя и пропустят. Так работает пост — отсекает ненужных людей и направляет остальных в предназначенное им место. Но ведь когда создавался проект, когда он работал как положено, Цензор выполнял роль обычного поста. Старик наверняка сортировал сотрудников строго по допуску. Этих — в один отдел, а тех — в другой. Ему предъявляли пропуск или называли пароль. Потом, когда проект рухнул и все сломалось, как сломался Цензор? Он продолжал выполнять ритуал, ставший уже бессмысленным. Требовал допуск или пароль у вновь прибывших. Но ни у кого не было ни допуска, ни пароля. Тогда Цензор, не в силах отказаться от своего долга, но будучи достаточно разумным, чтобы приспособиться, изменил условия. Он стал задавать вопросы, справедливо рассудив, что осведомленный человек имеет право попасть в любое место. Ответившие правильно оказывались там, где им нужно, а неправильно — в любом случайном.
