— Был такой момент, — озадаченно сказал мэр. — И что?..
— Да то, что когда танки остались в прошлом, совершенствование новой биотехники велось уже без оглядки на снарядную артиллерию. После ошеломляющего успеха зверокомбатантов, когда танки уже безнадежно устарели, генетики начали активно соперничать уже не с бронированными машинами, а с боевыми биоморфами других конструкторов. Тетроидная кислота в ходе новых разработок становилась все более смертоносной для живых организмов — и все менее страшной для окружающих предметов, потому что боевое поражение неорганических объектов больше не имело никакого смысла. Ученые создавали новые системы биотехники, все менее чувствительные к кислоте и плазме — но больше не обращали внимания на устойчивость армейских организмов к взрыву, потому что взрывчатым веществом уже давно никто не пользовался из-за его малой эффективности против зверокомбатантов. Значит, если попробовать использовать взрывающиеся снаряды сейчас, через несколько веков после начала эволюции боевых биоморфов, вполне возможны всякие любопытные сюрпризы. Неприятные сюрпризы — для имперской биотехники.
— Это только догадки, — произнес мэр.
— Да, — легко согласился доктор. — Но это такие догадки, при наличии которых уже можно рискнуть. Лично я рискнул бы. В конце концов, любой танк тяжелее зверокомбатанта. Ни один боевой биоморф не весит пятьдесят тонн. А силу инерции и серьезное превосходство в массе как поражающие факторы еще никто не отменял.
Мэр Ганшпуг молча смотрел на Ланцугву. Долго смотрел. И мы тоже притихли, переваривая сказанное.
— Они вернутся, — наконец проговорил Петер. — Даже если мы каким-то чудом вышибем отсюда имперский десант, они вернутся, и тогда уже силы наверняка будут неравными. Имперцы — гордый и злопамятный народ, они не успокоятся, пока не сравняют мятежную колонию с грунтом. И не засыплют сверху каустической содой, чтобы больше никогда ничего не выросло.
— Может быть, — снова согласился Эмиль. — Может быть, вернутся. А может, и нет. Проблем в нашем секторе у них и так более чем достаточно. Кутерьма, суматоха, Долопихтис с Горгонзолой давят, войск не хватает. Есть хороший шанс, что нас просто оставят в покое или вообще про нас забудут. В конце концов, живем на отшибе, планета суровая, взять с нас нечего, имперский форпост тут ни к чему. Не исключено, что Метрополия после предупредительного щелчка по носу решит больше не расходовать на нас ресурсы Звездного Легиона. В Сенате тоже не дураки сидят, им пирровы победы большой кровью ни к чему, особенно по таким пустяковым поводам. Плохо для пропаганды.
Мэр пристально смотрел на Ланцугву. Доктор молча смотрел на Ганшпуга. И честное слово, воздух между ними почти трещал от сгустившегося в помещении грозового электричества.
— А даже если и вернутся, — негромко добавил Эмиль. — Все лучше героически погибнуть в бою, чем под ножом имперского мясника, который перережет нас поодиночке, как инфракур. Может быть, потом про нас песни складывать будут и фильмы снимать по 4D…
Мэр отвел взгляд от бойцового доктора и посмотрел на нас.
— Народ пусть решает, — с трудом проговорил он. — Всех касается…
Короче, разбрелись мы только под утро. Тщательно обсудили все «за» и «против», уточнили стратегию и тактику и в итоге пришли к выводу: имперской каракатице обязательно нужно дать танковый бой. Последний и решительный, чтобы нос не слишком задирала. Даже если при этом мы и будем выглядеть глупо. А с Тони Имхо никто на Вервегу не полетел — вот до чего доктор Ланцугва боевой дух в народе подогрел тогда. Вообще никто. Не для того мы, стало быть, детишек своих растили, чтобы на Вервеге из них проституток сделали да боевиков для уличных банд, когда они вскоре сиротами останутся. Либо все вместе погибнем, либо будут наши мелкие и дальше расти вольными колонистами на свободной планете. Конец дискуссии.
В следующую неделю спать нам вообще пришлось очень мало. Штаб грядущей танковой операции в лице мэра Ганшпуга, доктора Ланцугвы и шерифа Минты оперативно разработал целый комплекс мероприятий по созданию из музейного хлама папаши Кондратьева грозного стального кулака, и все вольные колонисты Курской Дуги, включая детей, активно в нем участвовали. В первую очередь надо было заставить древние железные гробы двигаться: в доисторические времена все делали, конечно, с тройной гарантией, однако прошло уже полвека с тех пор, как их запускали в последний раз, так что оптимизм доктора Ланцугвы мог и не оправдаться.
Однако обитатели Курской Дуги никогда не боялись тяжелой ручной работы и активно включились в дело. Сам доктор не вылезал из музея, выбирался только в бар к старику Хаджикоюмджиеву пообедать — по локоть в машинном масле, чумазый как черт. В танковом ангаре с ним дневали и ночевали самые рукастые мастера колонии — дядя Стракаш, мастер Элек Мек и дедушка Важа Мирмур. Большинство из нас не очень-то верило, что в этих механических деталях современный человек, биотехникой разбалованный, разобраться способен, однако у мужиков как-то получилось. На нейросервере колонии какой только информации не валяется, даже древние манускрипты, которые папаша Кондратьев с собой из Империи привез: устройство танков разных систем, ходовая часть, артиллерия в разрезе, все дела. Для головастого человека с правильно приделанными руками — чистый клад. Мало того, что наши мастера, разобрав половину танков, сумели из их сохранившихся запчастей укомплектовать вторую половину — они ухитрились даже восстановить отдельные поврежденные детали. Это уж вообще вышел фокус из разряда уникальных: сейчас ведь невозможно создавать сложные стальные объекты, металлами человечество уже давно не пользуется, кроме как в качестве нанодобавок в пищу биоморфам, чтобы те встраивали их молекулы в структуру панцирей и рабочих органов для крепости. Громоздкая индустрия металлического литья давно канула во тьму веков. Но зря у нас, что ли, мастер Мек считается гениальным биомехаником? Короче, те детали, которых не хватило, Элек за пару дней из псевдохитина вырастил. И заработало! Псевдохитин по крепости и твердости ничем стали не уступает, только легче в несколько раз — не случайно военные постепенно отказались от металла, когда получили этот чудесный биологический материал.
Несколько бригад колонистов, в основном дети да бабы, при помощи рабочих мирмекоидов тем временем на болотах селитру добывали и самородную серу, а биохимик Исео Зиало из полученного сырья взрывчатку синтезировал. Когда первую партию на пустыре за поселком испытывали, шарахнуло так, что стены домов дрогнули. И народ сразу приободрился, сразу осознал: а ведь грозная сила, понимаешь! Есть у нас шансы, братва!
