Он даже отпрянул назад, увидев на что наступил. Прямо под его ярко с глянцем начищенном сапогом блестела зловонная зеленовато бурая лужа, в которой судя по тяжелому запаху угадывались блевотные массы.
— Вы… что… совсем… — на какие-то мгновения он перестал выдавать складную речь, столкнувшись с такой обстановкой. — Это что за бардак?! — через секунду голос перешел в высокие тона. — Начальника госпиталя ко мне! Живо! Что это такое? — перед ним стоял один из тех, кто его встречал на перроне. — Вы, кто немецкие солдаты или свиньи? — короткий, похожий на венскую колбаску палец, буквально протыкал майора насквозь. — Вот это, это и это? — его ошалелый взгляд метался по стенам, полу и уставленным лежанкам и кроватям в холле, которые были вымараны в бурой жидкости.
— Я докладывал, господин оберштурмбаннфюрер, — майор со стойкостью настоящего солдата выдержал начальственный гнев. — Это все результаты диверсии. Мой персонал сделал все, что было в его силах, — он полуобернулся в сторону выстроившихся человек в грязно белых халатах. — Все случилось очень быстро… Буквально в течение нескольких часов в госпиталь поступило около двухсот солдат и офицеров признаками пищевого отравления… Э-э-м… По крайней мере, начальные признаки свидетельствовали именно о пищевом отравлении…
Лицо Вальтера Грайте медленно, можно даже сказать осторожно, приобретало нормальный цвет.
— И…, — поощрил он докладывавшего начальника госпиталя. — Дальше.
— Вот это все что вы видите, результат лечения пострадавших, — он вновь махнул рукой. — Мы сделали все, что могли. По-всей видимости, это было какое-то чрезвычайно агрессивное вещество, которое…, — врач время от времени прерывался, словно пытался подобрать подходящее слово. — Мы сделали все, что было в наших силах… Наш госпиталь рассчитан максимум на пятьдесят пациентов, больше принять мы были просто не в состоянии. Остальных мы должны переправлять дальше в окружной госпиталь…, — на какое-то мгновение его покинула выдержка и он опустошённо произнес. — Мы же пытались их отправить по железной дороге. Пытались… Боже мой, как они кричали…
Тем временем второй гость, Марк, прошел внутрь. Продвигался он осторожно, время от времени выбирая, куда поставить ногу. От холла в разные сторону шли коридоры с высокими потолками. Почти на всем их протяжении наблюдалась точно такая же картина, что и в холле… Многочисленные кровати стояли прямо в проходах, у окна — двухъярусные нары — все это было в испачканных, рваных простынях…
Он остановился у одной из палат и попытался войти внутрь. Тяжела дверь лишь недовольно скрипнула от его толчка, но не открылась. За его спиной сразу же вырос довольно высокий солдат в марлевой повязке и глухо произнес:
— Проход запрещен!
Марк удивленно посмотрел на него, но тут же молча развернулся и вернулся обратно.
— Ах, вот вы где, — увидев его облегченно вздохнул Грайте. — Не хватало еще чтобы и вы подхватили эту гадость!
— Но, господин оберштурмбаннфюрер, это не передается воздушным путем, — попытался вставить свое слово майор.
— Замолчите, — рявкнул Грайте. — Как вы сказали, что мы уже все сделали. А раз сделали, то помолчите. И вообще, где мой человек? Проводите нас! Марк, зря вы тут ходите…, — под охраной двух солдат они подошли к той самой палате, в которую Марка не пустили. — Открывай!
Часовой что-то пробурчал склонившемуся к нему начальнику госпиталя. Тот недовольно скривился.
— Вилли, мой мальчик, — восторженно воскликнул Грайте; начальнику госпиталя, прошедшему вперед, на мгновение показалось, что он наблюдает встречу доброго дядюшки со своим приехавшим к нему после долгой разлуки племянником. — Как тебя угораздило вляпаться во все это?
Длинная фраза вырвалась у него на автомате; по всей видимости он ее заготовил уже давно и сейчас просто окрасил в нужный тон, придав достаточную долю восторженности.
— … Э…, — поперхнулся он, что за столь короткое время у него начинало казаться дурной привычкой. — …
В полностью пустой комнате на самой середине лежала металлическая пружинная кровать с широкими поперечными ремнями, которыми был зафиксирован какой-то незнакомый Грайте человек. Изнеможенное лицо со впалыми щеками словно натянутыми на череп, худые коричневатые руки едва прикрытые одеялом. Словом в кровати лежа кто угодно, но не Вилли фон Либентштейн.
— Я повторяю свой вопрос, — ледяным тоном начал Грайте. — Где мой человек? Где Вилли фон Либентштейн? Где вы его держите?
— Я не совсем понимаю вопрос, господин оберштурмбаннфюрер, — попытался что-то возразить начальник госпиталя. — Это человек имел при себе документы, выданные на имя Вилли фон Либентштейна. Он потерял много жидкости, что, возможно изменило его черты до неузнаваемости…
— Так…, — Грайте наклонился к его лицу. — Дьявол меня побери, это все-таки Вилли. Значит, здесь удача изменила тебе… Вилли, ты меня слышишь?
Заикнувшегося было врача быстро завернули и выпроводили из палаты, где осталось лишь трое человек.
— Профессор, это вы? — человек раскрыл глаза и уставился в пустоту. — Я ничего не вижу… Чертовы большевики меня все-таки доконали. А ведь меня предупреждали, что не надо ехать сюда опять…
— Оставьте, самокопание, мой мальчик. Все скоро наладится! Поправляйся скорее, ты мне очень нужен! — воодушевленно проговорил Грайте. — Очень многое изменилось, пока ты бродил по этим лесам. Мне удалось заручиться поддержкой самого рейхсминистра. Ну, ты понимаешь… Теперь в этих местах я царь и бог!
Больной его почти не слышал. Он что — то бормотал — то шепотом, буквально на грани слышимости, то чуть громче, когда некоторые слова и предложения можно было разобать.
— … Они уже здесь, — бормотал он, мотая головой с пустыми зрачками. — Эти дьяволы уже повсюду! От них не уйти, их не убить! … О, боже, зачем я только возвратился? — широкие кожаные ремни, перетянувшие высохшее тело вдоль груди, ног и живота подозрительно скрипели. — Они не люди… Нет! Не трогайте это!
Протянувший было к одеялу руку профессор отпрянул.
— Они все отравили… Все — пищу, воду… Они везде, они вокруг нас…, — пустые без малейшего намека на зрачки глаза шарили в пространстве словно пытаясь увидеть того, кто к нему пришел. — Профессор, профессор, вы здесь? Если вы еще здесь, то скорее бегите отсюда прочь! — он неожиданно схватил Грайте за руку и сжал на удивление крепкой хваткой. — Ха-ха-ха! Я понял…, — почувствовав, что его слушают, больной вдруг рассмеялся. — Вы все надеетесь узнать секрет появления сынов Одина здесь, в земле неполноценных! Так ведь, профессор? Ха-ха-ха! Это же поразительно! — коричневатая кожа жутко натягивалась на скулах, когда он начинал хохотать. — В земле, где живут недочеловеки, появились сверхлюди… А у тех, кто считает себя потомками арийцев, наоборот, рождаются одни …
Сотрясаемое судорогами тело вдруг выгнулось дугой настолько, что ремни не выдержали. Раздалось несколько громких хлопков и куски кожи разлетелись в стороны.
— Назад, назад! — со стороны двери громко верещал начальник госпиталя. — У него начался приступ! Живо из палаты!
Быстро сообразивший Марк резко дернул за рукав профессора и вместе с ним исчез за дверью, которую дюжие гренадеры сразу же приперли своими спинами.
— Уф! — с облегчением вздохнул врач, со страхом рассматривая сотрясающую от ударов дверь. — Успели… Успели…. Это еще ничего, — бормотал он, пытаясь удержать дрожащие руки. — Видно, он толком-то и не успел попробовать этой заразы. У других было хуже.
В время этой отрывочной речи, взгляд Грайте блуждал по стенам коридора. После слов врача до него начало доходить, что здесь могло твориться тогда, когда зараженных только доставили.
Здание комендатуры еще носило на своих стенах следы боя. Весь фасад был в мелких выщербленных ямках, оставленных пулями и осколками. Со стороны подсобок окна были вообще заколочены толстыми досками.
— Марк, может пришло время пообедать? — Грайте со вздохом откинулся на спинку высокого стула и с ненавистью оглядел заваленный бумагами стол. — Как вам такое предложение? Нежная курятина с хорошо прожаренной, подрумяненной корочкой. Все это заправлено чесночной подливкой… А? После устриц, думаю, вам нужно обязательно попробовать нормальной еды.
Комната, которую им выделили, была довольно просторной и уютной. В ее центре стоял огромный лакированный стол из настоящего дуба иссиня черного цвета с фигурными ножками. У дальней стены массивной глыбой застыла печка, от которой волнами распространялось желанное тепло.
— Что вы молчите, Марк? В такое холодное время нужно хорошо питаться и кушать очень калорийную пищу, — Грайте встал со стула и подошел к окну. — Оставьте вы эти бумаги! Я все-таки распоряжусь насчет обеда, — сняв трубку телефонного аппарата, он требовательно произнес. — Обед готов? Хорошо! Давно пора. Несите…
