для комбинаций зарубежных разведок. К амбициозному человеку в сложившейся ситуации подобрать ключик было бы не столь уж и сложно. — Куратор отпил коньяка, помолчал немного и продолжил: — Амбициозному человеку ненавистна сама мысль, что он достиг потолка и о дальнейших карьерных устремлениях можно забыть навсегда, а тут ещё чрезвычайно перспективный проект ускользнул из рук, вот и не сдержался, пустился во все тяжкие.
Я покачал головой и напомнил:
— Леопольд не возражал против соавторства.
Альберт Павлович рассмеялся.
— Скользким типом был твой Леопольд, вот что я тебе скажу. Думаешь, он не понимал всей ценности этого штамма мутировавших бактерий? Вздор! Просто наводил тень на плетень, акцентируя внимание на какой-то там кишечной микрофлоре, а сам трижды за последний месяц пытался попасть на приём к ректору, намереваясь застолбить за собой проект. В итоге договорился-таки об аудиенции, чем и подтолкнул к активным действиям нашего амбициозного Филиппа Гавриловича. Тот убил ассистента и уничтожил материалы исследований, после чего добрался и до Медунца. Планировал мигрировать в Новый Свет, надо понимать.
— И на чём он прокололся? — спросил я. — Вы ведь сразу его заподозрили! Неспроста же ни на секунду не выпускали из поля зрения после отлёта из Новинска!
Куратор пожал плечами.
— Много всего было. Начать хотя бы с выделения фондов проекту, в детали которого он якобы не вник. Вздор!
— Но мне же выделил!
— Не тебе, а Звонарю, — парировал Альберт Павлович.
— Пусть так, — согласился я. — Только в подобной ситуации любой на его месте заявил бы что-то подобное. Никто бы не признался, что сознательно придержал информацию о перспективном проекте, желая подгрести его под себя!
— Ещё был странный момент с двойным набором отпечатков на орудии убийства, — продолжил куратор как ни в чём не бывало. — Видишь ли, отпечатки Медунца оказались поверх твоих, что не оставило и камня на камне от версии, будто он пытался выставить убийцей тебя. Плюс нам стало известно о запланированной встрече Медунца с ректором. Обладая козырем в виде стабильных образцов, он вполне мог рассчитывать на собственную лабораторию. Так к чему было всё портить? А эта дурацкая телеграмма? Тебе не показалась она странной?
Я пожал плечами.
— Показалась.
— А ведь нам так и не удалось установить, каким образом Медунец смог попасть в столицу, хоть проверили мы, уж поверь на слово, все возможные варианты и маршруты. Сотни человек опросили, сотни! Плюс всплыли кое-какие странности, связанные с любвеобильной секретаршей Вдовца, да и сам он очень уж рвался в столицу. Одно, другое, третье…
Я допил коньяк и поставил рюмку на стол. Иван подливать мне не стал. Он сидел на стуле ровно-ровно с полуприкрытыми глазами и будто прислушивался к чему-то не слышимому остальным. Отслеживал состояние энергетического фона, не иначе.
— Каким-то образом, наверняка прямо этой ночью, вы подменили образцы, потом с помощью фотоснимков заставили Вдовца запаниковать и подвели его под выстрел. Просто чтобы он не распознал подмену, да и сам по себе слишком много знал, — заключил я и спросил: — Думаю, вы привлекли кого-то с телекинезом на интуитивном уровне, так?
Куратор лишь неопределённо покачал рюмкой и в детали вдаваться не пожелал.
Я встал напротив него и уставился сверху вниз.
— И всё же не понимаю, почему нужно было использовать меня втёмную!
Альберт Павлович страдальчески закатил глаза.
— Не думай, будто тебя привлекли в качестве массовки, но как уже говорил не раз и не два, каждый должен знать, лишь то, что ему знать нужно. — Прозвучало это заявление не слишком убедительно, и куратор счёл нужным пояснить: — Вспомни специализацию Вдовца! Он не только просчитывал варианты настройки на айлийский источник, но и контролировал этот процесс, отслеживая малейшие изменения состояния внутренней энергетики подопечных в режиме реального времени. По сути — видел операторов насквозь. Тебя ведь тоже учили считывать эмоциональное состояние собеседника подобным образом?
Я кивнул.
— Хотите сказать, мне бы не удалось скрыть от него негативное отношение? А как же вы? Как же Иван?
Куратор мягко рассмеялся.
— Ивану и не требовалось ничего скрывать. Он был совершенно искренне зол и на Вдовца, и на меня. Ну сам посуди: только перебрался на повышение в столицу, и тут бывшие коллеги со своими проблемами и претензиями как снег на голову. Сделай то, договорись с этим! Любой бы взбеленился!
— Альберт Павлович! — встрепенулся Иван. — Ну зачем вы так?
Я же признал правоту куратора и спросил:
— А сами вы?
— Помимо иррациональных личных причин, в которые вдаваться не намерен, я испытывал по отношению к господину Вдовцу вполне объективную неприязнь из-за его ненадлежащего контроля исследовательского проекта, что и стало первопричиной всех бед, — с невозмутимым видом пожал плечами Альберт Павлович. — О первом он догадывался, о втором я заявил со всей возможной прямотой. Но вот ты, Пётр, ты был лакмусовой бумажкой.
— Вас не переспорить! — поморщился я.
Куратор негромко рассмеялся, допил коньяк и спросил Богомола:
— Иван, что там?
— Пока ещё не опознали, — сказал тот в ответ.
Альберт Павлович кивнул и вновь обратился ко мне:
— Ладно, Петя, что у тебя с Карпинскими?
Я поведал о разговоре с Юлией Сергеевной и грядущей встрече с её дядей, не забыв упомянуть ни о Горском, ни об интересе монархистов к Василю.
— Сходи, — разрешил куратор. — Возможно, им просто понадобился свой человек в комиссариате, но едва ли господин Карпинский в этом случае стал бы действовать столь прямолинейно.
— А если он решит надавить? Я ведь тогда прямо сослался на Василя! Ну вы помните…
Вслух упоминать Рейса и Сомнуса я не стал, но и не пришлось.
— Слова — это просто слова. К тому же твой товарищ раньше служил в ОНКОР, а не комиссариате. В любом случае выслушай просьбу и ничего не обещай. Скажи, что подумаешь.
— Хорошо. Завтра вместе улетаем или я один?
— Вместе. Хватит уже гостеприимством Ивана злоупотреблять.
— Ну, Альберт Павлович! Ну сколько можно?
Тот только посмеялся в ответ и указал на бутылку коньяка.
— Плесни ещё, будь добр.
Иван Богомол просьбу проигнорировал, резко мотнул головой и заявил:
— Всё, опознали!
И точно — уже пару минут спустя раздался заполошный стук в дверь.
— Кто там ещё? — повысил голос Альберт Павлович.
В номер заглянул коридорный с круглыми что твои пятаки глазами.
— Убили! — выдал он.
— Кого?
— Соседа вашего убили! Застрелили на улице!
— Да ты никак белены объелся, голубчик? — с вальяжной ленцой поинтересовался Альберт Павлович. — Филипп Гаврилович в ресторан спустился. Какая улица? Что ты несёшь?
— Да говорю же: убили! — взвился коридорный. — Идёмте, господа! Скорее!
Они убежали, а я остался в номере, начал собирать вещи,
