Клаус вышел из оцепенения.
— Что, что это значит?!
— Полагаю, лечение, — сказал ДВ.
— Разве лекарство может пройти сквозь кожу?
— Почему же нет, если врач способен пройти сквозь стену.
— А, да. Как считаешь, это опасно?
— Всякое лечение немного опасно, не без того. Даже больно бывает. Кофе хочешь?
— Ну ты и флегма!
— Знаешь, здесь я с тобой согласен. По-моему, в экспедицию меня отобрали из-за психологической устойчивости.
— Так. И что нас ждет дальше?
Виктор Ингрэм с редкостным дружелюбием помахал рукой экрану.
— Да мало чего. Визит окончен, помощь оказана. Думаю, коллега сейчас удалится.
— Откуда знаешь?
— У хорошего врача всегда мало времени. Так было, есть и будет. Во все времена.
— Аминь. Откуда знаешь, что он хороший?
— Это ж сразу видно. Даже страдающим миопией. Впрочем, сдается мне, что нас посетил не сам врач. А его копия, двойник, альтер эго. Подмастерье. Обученная тень, так сказать. Молекулярный робот.
— Послушай, Виктор, а ты сам не машина?
— Клаус! Для питомца бундесвера у тебя редкостное воображение. Ты в самом деле тот, за кого себя выдаешь?
— Один — один.
— Это потому, что я сегодня добрый.
— О, да. Добрец добрецом.
— Надо будить полковника, — сказал добрец. — Изучив обстоятельства, я только что признал его годным к нестроевой службе. В кризисных обстоятельствах.
— А у нас кризис?
Доктор удивился.
— Пришелец на борту. Разве этого мало?
С пришельцем между тем происходили весьма примечательные метаморфозы. Коллега действительно решил удалиться. Но сделал это оригинальным, доселе неизвестным для земных врачей способом. Его фигура вдруг оплыла, сделалась ниже. Потом и вовсе распласталась по полу, быстро обесцветилась. Некоторое время на пластиковом покрытии еще угадывалась лужа прозрачной жидкости.
— Да-а, — сказал Клаус. — Такое мы уже видели. Не очень давно.
Лужа высохла. А может быть, впиталась в пол, под которым находилась внешняя обшивка «блина».
— Вот, значит, как они проходят сквозь преграды. Просачиваются.
ДВ молчал. С помощью кибернетического манипулятора он успел взять у Венсана пробу крови, провел исследование, после чего погрузился в изучение результатов экспресс-анализа. И, судя по редкому для него благостному выражению лица, много чего увидел.
Самым важным оказалось появление в сыворотке больного нескольких новых белков. Чуть позже, с помощью электрофореза, пара из них была идентифицирована как разновидности гамма-глобулинов, то есть антител, очень полезных для Венсана, но для науки совсем не новых, — на то она и инфекция, чтобы иммунитет вырабатывался.
Однако имелась еще одна фракция неизвестного предназначения. Белок из нее следовало как можно быстрее размножить в условиях in vitro, вне организма, чтобы всесторонне изучить. Интуиция и весь немалый опыт подсказывали доктору, что именно в нем, в этом белке, заключается как разгадка заболевания, так и ключ к исцелению. Ну и конечно же, причина визита необычного врача.
ДВ позвонил доктору Очоа.
— Дэвид, нужна твоя помощь. Придется использовать технологию полимеразных цепных реакций.
— Цепных реакций? — удивился Клаус. — Причем тут А-бомба?
— А-бомба тут ни при чем. Цепные реакции возможны не только в уране, но и в живой природе. Если ты не против, разумеется.
— Я? Нет, нет, я не против цепных реакций. Если в мирных целях.
— Тогда разреши оторвать Дэвида от лишайников.
— Вообще-то русские против. Но я разрешаю. Скажи, можно ли считать, что наш француз спасен?
— Узко мыслишь, тевтон. Сильно подозреваю, что спасен не только Венсан, спасены поголовно все французы. И не только они. Теперь мы сможем приготовить вакцину для кого угодно, хоть для всего населения Земли. Даже для шотландцев. Если ты не будешь мешать, конечно.
* * *
— И никакого желания вступить в контакт? — переспросил Эдвин. — Пришел, увидел, исцелил?
— Именно так.
— И… все?
— Возможно, за контакты с родственниками ему не платят, — хмыкнул Клаус.
— Я спрашиваю не про родственников. Почему он вылечил только Венсана? Разве у остальных другая болезнь?
— Нет, — сказал ДВ. — Та же самая. Но теперь мы можем справиться сами.
— Значит ли это, что пришелец имел представление об уровне наших возможностей?
— Такое объяснение напрашивается.
— Тогда он многое о нас знает. И, наверное, давно.
— Почему именно он? — спросил Григорий.
— Он, она, оно — это несущественно. Важно другое. Есть внешняя сила, которая наблюдает нас, когда захочет. А мы ее не видим и абсолютно ничего о ней не знаем.
— Ну не совсем так, — возразил доктор Очоа. — Кое-что понятно.
— Например, что?
— Например, то, что внешняя сила способна на альтруистическое поведение. На добро, иначе говоря.
— А вдруг она преследуют свои, коварные цели? — спросил Го.
— Не знаю, что она преследует. Но нам сделали конкретное добро. В отличие от Карробуса.
— Вкусная каша, — сообщил Венсан из своего бокса, — можно еще?
— Хватит, — сказал ДВ. — Третья порция!
— Эх, вы. Марсианин пожалел, а свои… Родственнички!
— Марсианин, значит. Ясновидение открылось?
Венсан задумался, а потом покачал головой.
— Не похоже. Только зверский аппетит.
— А про марсианина откуда знаешь?
— Послушай, мы же рядом с Марсом летаем. Марсианам до нас добраться проще. Чем, скажем, юпитерянам.
— Логично, — зафиксировал ДВ. — Хотя для тех, кто умеет проходить сквозь стены, расстояние, может быть, не так уж и важно.
— Виктор, тебе моя помощь еще нужна? — спросил доктор Очоа.
— Нет, спасибо. Теперь сам управлюсь.
— Хорошо. Тогда я с удовольствием займусь химерами Григория.
ДВ поднял брови:
— В этой штукатурке есть что-то интересное?
Дэвид усмехнулся.
— Друг мой! Это не штукатурка. Далеко не штукатурка. Отнюдь. Это — самый феноменальный биологический объект, с которым лично мне приходилось иметь дело.
Доктор Ингрэм поморщился.
— Самый феноменальный биологический объект — это человек. Не стоит забывать, коллега.
— Вы совершенно правы, коллега, — согласился доктор Очоа. — Восхищаюсь своевременностью вашего замечания.
Ученые мужи раскланялись в невесомости.
— Не стоит забывать, коллега, — повторил Венсан.
Попытался воспроизвести поклон, а когда из этого ничего не вышло, дико расхохотался в изоляторе.
— Эйфория выздоравливающего? — задумчиво поинтересовался коллега Очоа.
