Наконец загремел замок. Железная дверь распахнулась. И Таманский сжался в комок, понимая, что сейчас будет.
– Я советский гражданин… – шептал он, как заклинание. – Я советский гражданин…
– Господин Таманский? – услышал он английскую речь.
– Да? – ответил Костя, не разжимаясь.
– Меня зовут Хуан Фернандес. Я начальник тюрьмы. Хотите мне что-то сказать?
– Я требую встречи с консулом.
– Все так говорят. Сначала попадают к нам, а потом требуют консула… Не находите, что это смешно?
Таманский покачал головой.
– Вы говорили при задержании, что имеете информацию. Я готов вас выслушать.
– Эта информация касается, – Костя поднял голову и посмотрел на вошедших людей, – касается людей из правительства. Я передам эту информацию только людям из правительства. Я советский гражданин. Я требую встречи с консулом.
– Тут нет другого правительства, кроме меня. – Фернандес улыбнулся. Ухмылочка получилась жесткой, злой. – Но все-таки скажите, господин Таманский, какого рода эта информация?
– Монтонерос. Подполье. Террористы.
Стоявший рядом с директором тюрьмы человек дернул желваками и покосился на Фернандеса. Тот, в свою очередь, произнес пару слов на испанском.
– Передайте эти данные мне, и я передам их дальше. Обещаю, они дойдут до адресата. А ваша участь будет значительно облегчена.
– Нет.
– Вас перестанут бить.
– Нет. Я вам не верю. Меня задержали незаконно, – гнул свою линию Таманский.
– Вы шпион, Таманский. – Фернандес снова улыбнулся. – К шпионам у нас в Аргентине относятся очень плохо. Завтра вас переведут в другое место, которое очень не похоже на эти гостеприимные стены.
– Я требую встречи с консулом. Я не шпион. Я журналист.
В камеру вошли люди, которых Костя знал в лицо. Он сжался, закрыл голову руками и закричал.
Сознание Таманский потерял не сразу. Его еще некоторое время топтали ногами.
Когда Костя открыл глаза, все тот же таракан, похожий на маленькое чудовище, медленно полз куда-то по своим делам.
«Сегодня меня убьют, – скользнула отчетливая мысль. – И все кончится».
Таманский перевернулся на спину.
Видимо, за ним наблюдали, потому что сразу же загремел замок и распахнулась дверь. В камеру вошли двое в военной форме. Молча подхватили Костю под руки, нацепили на голову мешок и выволокли наружу. Там Костю поставили на ноги и, подталкивая дубинками, погнали куда-то в темноту.
Потом он упал на что-то твердое. Остро запахло бензином.
Коротко рыкнуло. Машина тронулась. Таманский понял, что лежит на дне грузовика.
Так продолжалось долго, пока наконец машину не тряхнуло. Грузовик резко затормозил.
Таманский услышал, как охранники переговариваются о чем-то с водителем. Потом в разговор вмешался кто-то третий. Резко щелкнул затвор винтовки. После этого что-то загремело, как будто обрушилось что-то тяжелое. Закричал человек. Коротко, как перед смертью. Затем все стихло.
Кто-то ткнул Таманского под ребра.
– Я гражданин Советского Союза… – прошептал Костя. – Идите в жопу все.
– Неплохое начало, – раздался голос Антона. – Можете считать, что Советский Союз прислал за вами подразделение десантуры.
Мешок сорвали с головы Кости. Руки вмиг освободили от наручников.
– Антон! – Таманский почувствовал, что плачет.
Его подхватили крепкие руки Ракушкина.
– Ну! Живой? Яйца на месте?
– На месте. – Костя прижался лицом к пиджаку Антона. – На месте.
– Ну, остальное заживет! Давайте двигать отсюда. Ноги ходят?
– С трудом…
Ракушкин помог Таманскому выбраться из грузовика. Через борта свешивались трупы охранников. Водитель лежал лицом на руле.
Еще одна машина охраны стояла неподалеку. Внутри виднелись мертвые тела.
– Это все вы? – глупо спросил Костя.
– Я. – Ракушкин тащил Костю в переулок. – Я. Наш друг Рауль только сегодня выделил мне десяток бойцов. Если бы он сделал это пару дней назад, мы бы взяли городскую тюрьму штурмом. А так оставалось надеяться на вашу стойкость и на то, что убивать вас на месте они не станут.
Они свернули под арку. Костя обернулся и увидел, как какой-то молодой человек позади них размахивается и швыряет в грузовик пылающую бутылку. Еще одну. Полыхнуло жаркой волной.
– Ну вот, вы и погибли, – прошептал Ракушкин. – Вот и все.
Таманский всхлипывал. Впереди показалась машина, около которой нервно прохаживался мужчина в кожаной куртке. Увидев Ракушкина, он побежал навстречу, подхватил Таманского под руки и помог усадить его в автомобиль.
– Вы простите меня, Костя, – сказал Антон, садясь рядом. – Я не успел тогда.
– Когда? – не понял Таманский. Только сейчас он почувствовал, как смертельно устал. Как жутко болят растянутые суставы. Как хочется есть. Просто есть… И жить.
– Я бежал за джипом. Мне не хватило чуть-чуть. Если бы удалось запрыгнуть тогда, никакой тюрьмы бы не было.
– Ничего… – тихо ответил Костя. – Ничего. Мне бы поспать. И все будет хорошо…
– Это можно организовать. Что было в тюрьме? Кроме мордобоя.
– Они хотели знать, что у меня за информация. Потом испугались и повезли куда-то…
– Испугались?
– Да. Я сказал, что информация о монтонерос и террористах. После этого меня избили и на следующий день отправили… куда-то. Сказали, что там мне будет очень плохо.
– А кто вас допрашивал?
– Начальник тюрьмы. И еще один тип… Я запомнил его лицо.
Ракушкин помолчал.
– А еще… – Он обернулся к Косте, но осекся.
Таманский спал.
– В городе черт знает что. – Ракушкин сидел на стуле около постели Таманского. – Знатная неразбериха. Постоянно, почти каждый день, кто-то что-то взрывает. Военные устраивают облавы. Хватают всех. Едва ли это им помогает.
– А что Рауль?
– Поправляется. – Ракушкин взял со стола апельсин. – Хотите есть?
– Нет. Спасибо.
– Рауль собрал людей и спрятался. Как мог глубоко. Это очень хорошо, потому что он не станет нам мешать. Весь этот бардак нам на руку. Если бы военные утвердили жесткий порядок, было бы значительно труднее.
– А что вы собираетесь делать? – спросил Костя.
– Для начала нам необходимо удалить со сцены Кристобаля Бруно. Именно он отвечает за террор и взрывы. Удалив его, мы стабилизируем ситуацию.
– Но вы же сказали, что бардак нам выгоден.
– Да. – Ракушкин утвердительно кивнул. – И нам выгоден. И тем, кого мы ищем, тоже. Именно такие беспорядки позволяют получать человеческий материал… в неограниченных количествах. Бруно – это одна из ключевых точек. Так-то. Убрав со сцены его, мы выйдем на остальных…
