И он мне действительно рассказал весьма поучительную историю, попутно раскрыв первопричину более чем странной мании Люциана-Люца-Люци-Люцифера Горбовски.
Слушание по его делу проходило в закрытом Трибунате МСФ. Свидетелей и соучастников – вольных или невольных – вызывали поодиночке. Самого виновника торжества – тоже. И тот однажды признался, что дед его был одним из приближенных сотрудников директора давно закрытого Института ксенологии. О своей работе с легендарным академиком Северовым Горбовски-старший оставил воспоминания, где. в частности, было написано, будто в минуту откровенности Сергей Абелярович проговорился, что Ирма функционирует якобы не вполне автономно, что существует некий центр управления ею, которым, в свою очередь, управляет один человек-киборг, почти механтроп. Прочитав об этом, юный Люциан загорелся демонической идеей самому завладеть этим центром управления. И к цели своей с маниакальным упорством шел более пятнадцати лет. И ведь почти добился своего. Вступил в ряды трикстеров, фактически возглавив их. Обнаружил талантливого парня Бенджамена Симмонса – гениального, между прочим, изобретателя, создателя технологического чуда – квантового компьютера. С помощью Бена Люц сумел проникнуть в самые потаенные уголки инфосферы, изготовить портативный дезактиватор механоргов и найти зарытый во льдах Антарктиды Инкубатор, битком набитый будущими истребителями человечества. Чем дело кончилось, теперь известно всем. А вот что стало с несостоявшимся повелителем мира, знают немногие.
И я бы не знал, если бы не Лиз. Буквально накануне отлета на орбиту Первого кольца, где нас дожидался новенький, с иголочки, космический корабль дальнего действия «Птерозавр-2», построенный, кстати, при непосредственном участии мистера Холмса Уотсона супруге моей потребовалось посетить один забытый богом островок в море Баффина.
«Зачем это?» – спросил я ревниво.
«Затем, что девушки-астронавты не оставляют своих возлюбленных, куда бы ни занесла их судьба», – процитировала Лиз слова одного инфантильного овоща.
Процитировала не точно, поэтому я счел нужным ее поправить:
«Не не оставляют, а сопровождают, милая. И потом, ты же и так меня сопровождаешь!»
«Сопровождаю, – вздохнула возлюбленная. – А ты будь любезен сопроводить меня, куда я тебя прошу!»
Я сдался. Шур уступил на время коптер, и мы с Лиз полетели в Гренландию.
«Бедный Гарри», – припомнилось мне из прочитанного в детстве, когда слева по борту показался крохотный скалистый островок. Место весьма неуютное с виду. Лично я ни за чтобы в таком не поселился, но для бывшего Люцифера в самый раз, наверное… Почти сплошная скала, с неширокой полосой галечного пляжа, о который с характерным шорохом трется шуга – мерзкое месиво из воды и мелких обломков льда. На вершине, на самой верхотуре, торчит башенка М-ретранслятора, через который местные орги-егеря поддерживают связь с инфосферой. А у подножия, почти у самого берега притулилась неказистая хижина, цветом стен неотличимая от скалы. И над всем этим – низкое облачное небо, готовое в любой момент разразиться снегопадом.
Я опустил коптер на пляже, и мы облачились в куртки на гагачьем пуху, довершившие наш полярный туалет, состоявший из утепленных штанов и высоких бахил с воздушной прослойкой в голенищах и подошвах. Выглядели мы во всем этом изрядными чучелами, что явственно читалось в глазах хозяина, неохотно вышедшего встречать гостей.
Люциана вполне можно было понять, не для того он спрятался от всего мира на этом островке, чтобы проявлять гостеприимство. Сначала Трибунал приговорил его, как виновного в гибели как минимум одного человека и умышленном причинении серьезного материального ущерба, к году обязательных работ на восстановлении порушенного Хутора, а потом отпустил на все четыре стороны. Но Люц испросил разрешение поселиться на этом островке, подальше от людских глаз. С точки зрения негласной охраны несостоявшегося князя мира сего, полярный эколокус был идеальным местом. Еще на подлете я заметил звено барражирующих эриний. Разумеется, они главным образом приглядывали за касатками, что заплывали в эти воды в поисках китового молодняка, но по крайней мере два из семи крылатых механоргов были из клана «страж-птиц». Не думаю, что Люц не замечал их.
«Привет! – буркнул он. – С чем пожаловали?»
«Да так, – откликнулась Лиз. – Тебя проведать…»
Я ограничился молчаливым кивком. Уж с кем с кем, а с Люци мне разговаривать но хотелось.
«Ну заходите, коль прилетели…»
Люц распахнул дверь, на которой была вырезана надпись: «Китовая ферма „Нарвал"».
При чем тут название липовой фермы липового Кирка Дугласа? – недоумевал я. «Мрачные скалы, мой приют» – вот подходящее название для его убежища.
Хижина только снаружи выглядела неказисто, а внутри было все, что полагается. Во всяком случае, в большой комнате, куда Люц счел нужным проводить незваных гостей, я заметил и окошко сервировщика, и консоль Виртуала. А еще – камин. Самый настоящий, с полкой, стеклянным экраном и пылающими в черном зеве угольями. Интересно, где Люц берет уголь, промышленная добыча которого прекращена еще в середине двадцать первого века?
«Ну-с, с чем пожаловали?» – повторил хозяин хижины довольно нелепый, по-моему, вопрос.
«Я бы хотела с тобой поговорить, Люци», – деловито сказала Лиз и бросила на меня весьма красноречивый взгляд. Я сделал вид, что рассматриваю каминный экран.
«О чем?.. – изумился Люц, но, подумав, добавил: – Впрочем, изволь…»
Он отворил дверь, ведущую, как оказалось, на застекленную веранду с видом на забитый паковым льдом пролив, и жестом пригласил Лиз пройти туда. Ладно, решил я, пусть беседуют наедине. Если Лизавета сочтет нужным, расскажет потом… А не сочтет… Я вдруг поймал себя на мысли, что мне не столько любопытно, о чем моя супруга будет гутарить с бывшим возлюбленным, сколько как и чем живет низвергнутый «темный ангел». Крадучись я обошел гостиную. Помимо старинного отопительного сооружения, сложенного, похоже, из мореновых валунов, коих на пляже хватит на миллион каминов, в комнате наличествовал обширный диван, полукольцом охватывающий круглый стеклянный столик. На столике лежал вирбук и стояла коробка с лепестками.
Я уселся и стал перебирать лепестки. Судя по маркировке, это были аудиовизуальные записи по истории архитектуры, изобразительного искусства, музыки, сравнительному религиоведению и прочим премудростям, относящимся к эпохе не позднее восемнадцатого столетия.
Ба-а! Вот откуда у нашего Люца столь странная манера выражаться! Он по уши погрузился в дотехнологическую эру…
